что сказали другие вожди?
– Многие с завидным блеском в глазах смотрели даже на такой сундучок с золотом. После возвращения в степи львиную долю добычи Акиннаез забрал себе. Не все вожди получили то, на что рассчитывали вожди. Акиннаез ещё сказал, что ты достоин своего отца.
Мальчик невольно улыбнулся. Голос старика пробудил в его памяти воспоминания об отце, а рука невольно потянулась к обломку меча.
– Что ж, это уже что-то. Теперь о нас будут знать все сератаи, – с улыбкой произнес Мазсе.
– А ты хитер, малец, – произнес старик, потрепав Мазсе за густые волосы.
– Ты заезжал в Аббий?
– Нет, Акиннаез со своей ставкой ушел далеко на север, если бы я поехал в Аббий, то потерял бы месяц, а то и полтора в дороге. Из твоих братьев видел только Нессиоти и то один раз на общем собрании. Так же видел и Марсагета. Он выразил Акиннаезу желание забрать своих людей назад в степи.
– А что царь?
– Сказал, что это теперь твои люди.
Мазсе встал как вкопанный.
– Что глазами-то захлопал? Садись в седло, вождь. Я слишком устал с дороги. Хочу уже поесть, напиться и погрузить свои дряхлые кости в мягкую перьевую постель.
По дороге до города Мазсе рассказал о разграблении дахейского каравана и богатой добыче, упомянул и о растущем недовольством среди всадников. На что Партатуя только махнул рукой, но одобрил выбор Ситалка своим приближенным среди всадников Марсагета.
Когда Партатуя и Мазсе въехали в город, все всадники сератаи поспешили встретить их и расспросить старика про новости из степей.
Мазсе распорядился, чтобы в тронном зале накрыли большой обеденный стол. Когда все собрались за столом, Партатуя позволил себе первым взять слово.
– За нового сератайского вождя, Мазсе сына Теорека! – произнес старик и выпил до дна кубок красного вина, окрасив свою седую, отросшую за время дороги, бороду в бордовый цвет.
– За вождя! – присоединился Ситалк.
– И за моих знатных всадников! – подытожил Мазсе.
Все выпили до дна, только монах едва пригубил. Мазсе видел по лицу Эдвина, что ему в тягость общество сератаев.
– Как тебе еда, Эдвин? – поинтересовался мальчик.
– Великолепно, – с натянутой улыбкой заявил монах, накладывая себе порцию запеченных овощей.
– Вся эта еда на столах, это все из того каравана с юга, – поделился с Партатуей Мазсе.
– Недурно, весьма недурно.
– Диковинные вещи у этих южан растут, правда? – улыбнулся старик, ткнув при этом монаха в бок.
Резкая смесь запаха человеческого пота с лошадиным ударила в нос монаху, когда Партатуя повернулся в его сторону. Эдвин не смог сдержаться и, скривив лицо в гримасе отвращения, принялся откашливаться.
– Прошу простить меня, господин, что-то мне нехорошо. Разрешите оставить вас? – встав из-за стола, произнес монах.
– Может быть,
