людьми. Те, кто сдавали комнаты на лето, известности не искали, но них знал чуть не весь поселок. К сожалению, частного сектора по району было многовато. К счастью, Карпеко знал, у кого можно было спросить.
Тем не менее, поиски дали ничтожно мало: нужная категория лиц среди квартирантов отсутствовала.
А когда вечером Карпеко снова появился на службе, дежурный остановил его и протянул листок бумаги:
– Вот, просили, чтоб ты перезвонил. Не представился.
На листе был написан пятизначный телефонный номер и более ничего.
Сергей кивнул, мгновенно оценивая ситуацию: номер был заводской. Звонивший не представился, но и не опасался, что трубку возьмет кто-то другой. Следовательно, у этого абонента имелся свой кабинет. Это был какой-то начальник, но не слишком крупный, поскольку директор завода и лица к нему приближенные звонили бы начальнику РОВД. Получался уровень начальника цеха или его зама. Подобных знакомых у Карпеко не имелось. Можно было найти заводской справочник, полистать его. Но Сергею это не интересовало.
– А еще просили передать, что для тебя есть халтурка, – ухмыльнулся дежурный.
Халтурку могли предложить всякому советскому человеку. За «мерзавчик» токарю могли заказать петли на гараж. Сантехнику – поменять трубы. Выходило, что следователю тоже могли как-то предложить подработать. Но в Стране Советов подзарабатывать на стороне милиционерам было противопоказано. Все же не Дикий Запад.
И, скомкав бумагу, Карпеко бросил ее в урну, но не попал
– Им надо – пусть и перезванивают.
– Не разбрасывался бы, – заметил дежурный. – Может, важная бумага.
– Бумаги такого размера важными бывают редко. Разве что купюры.
– Еще в жизни бывают моменты, когда важна любая бумажка…
– Тоже верно. Но тут иной случай.
–
Выйдя из РОВД, Карпеко срезал путь через больницу и отправился на Тихий рынок. В Ильичевском районе было много подобного – неприметного и тихого. Кажется, будто стоит обыкновенная череда пятиэтажек. А за ними, во дворах, сокрыта автостанция, завод, ну и опять же – рынок.
Торговать на Тихом рынке начинали засветло, но больше всего народа там сходилось к вечеру – когда первая смена и контора с заводов шли домой. Старики предлагали свежую зелень, дети тащили мешки с кукурузой, наломанной в полях. Стояли лафеты с бахчевыми. Несли ведра с черешней и вишней – брызганной колхозной и червивой хозяйской. Лежали разнокалиберные ядра абрикос и жердели. Однако же, требовалось смотреть, у кого покупаешь, ибо жердели могли быть нарваны на аэродромовском кладбище.
Торговали, впрочем, и свежениной, рыбой. Молоко и творог продавали редко.
Немного подторговывали скобяными товарами да какой-то одеждой, густо пахнущей нафталином.
Знали о рынке преимущественно местные, оттого и цены продавцы тут устанавливали не надеясь на залетного дурачка-курортника.
