заключающейся в стравливании друг с другом врагов Рима и в предотвращении возможного сближения между врагами и союзниками. Эта технология широко известна как «Divido et impero» – «Разделяй и властвуй».
До 1917 г. России если не удавалось эффективно применять этот метод по отношению к своим противникам, то, по крайней мере, получалось не использовать эту технологию против самой себя, т. е. составляющих ее внутренних элементов. Макротенденция в этнотерриториальной внутренней политике России в XIX в. – это создание крупных административных образований, имеющих характер автономных от центра политических брендов. Таковы Ташкентское генерал-губернаторство (российский Туркестан), Кавказское наместничество, Привислянский край (насчитывавший в своем составе тринадцать губерний!), Курляндия (нынешняя Балтия)… Тогдашняя самодержавная монархия не боялась, что создание крупных образований, население которых будет в какой-то степени представлять аналог политической нации – автономного и самодостаточного гражданского общества, стоящего над этнической дифференциацией, – поведет к развалу страны. Именно такие большие региональные блоки в значительной степени решали проблему управляемости гигантских территорий в эпоху, когда инфраструктура находилась еще в зачаточном состоянии.
Это «золотое время» кончилось вместе с царизмом. Большевики, вынужденные принять тезис о праве нации на самоопределение, ощущали от этого права глубокий дискомфорт и по опыту семнадцатого года считали, что национализм есть главная внутренняя угроза для пролетарской революции. Поэтому уже в 1920-е гг. они стали кроить и ломать более или менее крупные административные образования, по-макиавеллиевски ссылаясь на указанное право и на необходимость «национального размежевания».
Так были разрушены Горская автономная и Закавказская республики, Бухарская ССР и т. д. Сталинский специалист по национальному размежеванию «востоковед» Брагинский кроил и резал «по-живому» в Средней Азии, закладывая мины будущих национальных конфликтов, отрезая таджикоговорящие области в ведение «Узбекистана», включая в тот же «Узбекистан» часть казахского этноса – каракалпаков, – и т. д.
Очевидно, что технология, применение которой должно ослаблять врагов, становится самоубийственной, когда применяется к собственным территориям. Само по себе такое применение открывает тайну нового административного менталитета, который начал складываться при Сталине, но окончательно расцвел только после 1993 г.
3
Сущность этого менталитета заключается в жестком противопоставлении «центра» и «периферии». Эта поляризация имеет тенденцию к прогрессивному обострению и приобретает, в конечном счете, характер перманентной войны между «центром» и «периферией», в основном, конечно, «холодной», но иногда и «горячей».
Генезис этого менталитета следует искать, видимо, во
