никогда не доминировавшей в идейном пространстве реального царизма.
4
Не впервые в российской истории доминантная группа правящего класса прибегает к эксплуатации патриотической государственнической риторики, подчас с акцентом на русский национализм. XIX век в этом смысле дает типичную для России синусоиду между полюсами либерально-западнического (Александры I и II) и почвенно-государственнического (Николай I и Александр III) типов, причем это колебание осуществлялось в рамках германской по крови и космополитичной по родственным связям и культуре правящей династии.
Большинство стран Южной Европы веками являли пример господства германской знати над латинской и кельтской массой. В конце концов, через кровавый и антигерманский опыт средиземноморских революций («Смерть австриячке!») Южная Европа, возглавляемая Францией, пришла, начиная с Наполеона, к созданию «политических наций», в пространстве которых этнические и даже расовые корни иррелевантны. Нечто подобное произошло и в Российской империи. Этнические русские в постнаполеоновскую эпоху начали превращаться в политическую нацию французского образца. Окончательно это превращение завершилось в ходе Великой Отечественной войны.
Важнейшая специфика России заключается в том, что истеблишмент авторитарного государства – что при царях, что при КПСС, что сегодня – сделал все, чтобы не позволить народам, населяющим Российскую империю/СССР, также превратиться в политические нации. Правящие классы явно полагали, что разделение на русских как политическую нацию «римского типа» и опекаемые народы в качестве этнических туземцев является наиболее эффективной моделью имперской стабильности.
Даже появление концепции «новой исторической общности – советских людей» ничего не меняет в этой ситуации. Этносам было предложено либо коллективно ассимилироваться в эту «новую общность», сохранявшую дистинктные качества русской политической нации хотя бы в силу языка и исторической самоидентификации столичного центра, либо же быть привязанным к архаичному этническому самосознанию, которое обрекало эти народы на социальную и политическую второсортность.
5
Подразумеваемое и фактически проводимое разделение на политическую нацию, с чьим брендом идентифицируется административный центр, и туземные народы, «приговоренные» к этническому бытованию, потребовало от того же центра новых специфических технологий. Они существенно отличаются от приемов управления, выработанных мировым колониальным опытом. Будучи зараженной синдромом «окруженного меньшинства», российская элита делает ставку на меньшинства и в регионах с преимущественно этническим населением. В Поволжье это башкиры, на противостоянии которых общероссийской татарской массе во многом строится локальный волжский «византизм» Кремля. Однако волжско-уральские ситуации
