а тут соседка посоветовала Майис сходить к шаману. Старик дал ей секретное снадобье, изгоняющее беса бесплодия, и велел пить каждый день перед сном. Узнав об этом, Степан рассердился: шаманы – вредители, варят какой-то опиум для народа, вдруг Майис отравится?! Она все равно украдкой продолжала пить капли и понесла. Муж перестал злиться, только запретил упоминать вслух имя знахаря…
Майис вздохнула с потаенной печалью. Степан стыдится верить в духов, ведь он – передовик, и незадолго до Отечественной войны ездил на Всесоюзный съезд колхозников-ударников в Москву. Собственными глазами видел великого товарища Сталина, который подарил детям такие хорошие пеленки! А в войну округа не могла остаться без кузнеца, и Степана не пустили на фронт.
– Пронт нету, Стапан – уус[19].
– Моя хотела на пронт, – буркнул Степан.
– Ок-сиэ[20], – подбоченилась Майис. – Погибай храбрай смерт? Огдо́ пылаття памят нету?
Мария поинтересовалась, что значит «огдо пылаття», и Степану, слово за слово, пришлось вспомнить старую историю о том, как в Гражданскую войну его спасло от смерти платье Огдо, младшей сестры.
Власть в селе в то время беспрестанно менялась. Оставшись после смерти отца за старшего в семье и кузне, Степан, бывало, помогал красноармейцам – подковывал им лошадей, чинил ружья и ремонтировал повозки. А однажды осенней ночью село заняли белобандиты, и атаман велел привести к нему кузнеца Васильева, по слухам, сочувствующего красным.
Мрак за окнами и в юрте стоял кромешный, камелек потух. Посланные за мастером бойцы, страшно крича, раскидывали лежанки и лавки. Перепуганная мать не сумела зажечь лучину и в спешке сунула сыну одежду, какая попалась под руку. Степан натянул штаны, тесную рубаху братишки Митрея, торбаза не стал искать.
«Как пойдешь босой?» – заплакала мать.
«Не понадобятся мертвому торбаза», – гоготнул кто-то из непрошеных гостей…
В доме, где разместился штаб, горела свеча. Главарь всмотрелся в арестованного и как завопит: «Я вас за ковалем Васильевым отправил, а это что за чучело?!»
Степан и сам тихонько охнул – «рубаха» оказалась пестрым платьем сестрицы Огдо! Подол вывозился в лужах, ноги в грязи… Парень не растерялся, решил повернуть конфуз себе на пользу и закосил под дурачка.
«Васильев?»
«Васильев».
«Кузнец?»
«Коров я пока пасу, но скоро ковать буду, а кузнецом отец мой был, да помер недавно».
«Красные в деревне есть?»
«Да, есть, вчера баба Анныска, хозяйка комолой буренки, красного[21] принесла».
«Откуда?» – не понял атаман.
«Стесняюсь сказать…» – Степан потупился и завозил грязной ногой по полу.
Толмач, дословно переводивший допрос, не выдержал, рассмеялся, а с ним те, кто смыслил по-якутски.
Как бы ни был атаман раздосадован, и он захохотал,
Уус – мастер (якут.).
Ок-сиэ – ироническое междометие (якут.).
Красным (ребенком) якуты называют новорожденного.
