губы, целовал мне руку,жгла шипами роза левую ладонь.
И терпело сердце сладостную муку,
и таил погибель вспыхнувший огонь.
Предвкушая счастье,
целовал мне губы,
и колола больно жёсткая щека.
И искала властно под покровом шубы…
Нет, стихи Ефимовской не пойдут. Они взрослые, пожалуй, слишком. Ладно, до занятия что-нибудь придумаю.
– И как заканчивается?
Анин голос как бур вошёл в моё сознание. На автопилоте я пробормотала окончание четверостишия:
– Откровенный отклик сильная рука.
– Что? – Изумлённо переспросила соседка по комнате, потом, явно обращаясь не ко мне, заговорила:
– Нет, Лёша, это я Милене, она что-то сказала про сильные руки.
Мне стало неловко:
– Извини. Я думала. ты меня спрашиваешь, а я готовлюсь к уроку.
Аня быстро закончила разговор по телефону с братом:
– Да, так к какому ты занятию готовишься, так задумалась и о чём! Сильная рука, что-то там откровенное.
– Да это я про занятия по ориентировке думала и Данилыча, – засмеялась я. Аня тоже расхохоталась.
Ориентирование на местности нам преподаёт дядька из разряда людей, которых называют живчиками: подвижный, сыплющий неиссякаемым запасом шуток дедок.
– Я так и подумала, – веселилась Аня.
– А про что ты спрашивала у Лёши «как заканчивается?»
– Да это мы про книгу говорили. Лёшка очень любит читать. И когда читает, ему обязательно нужно с кем-то делиться впечатлениями. Поэтому мы стараемся читать по такому принципу: сперва я, потом он. Иначе мне придётся выдерживать шквал информации, которая мне ни о чём не говорит. А сейчас он читал Набоковскую «Лолиту», которую я прочла несколько лет назад. Ты знакома с этой вещью?
– Нет.
– Оказывается, очень по-разному можно увидеть окончание романа. Я считала, что главное там в казни героя, от чьего имени ведётся повествование, а Лёша утверждает, что главное – смерть Лолиты, о чём в сюжете упоминается как-то очень вскользь.
Сейчас я сама чувствовала себя так, как будто на меня обрушивают информацию, которая мне ни о чём не говорит.
– Его казнили за убийство Лолиты?
– Нет. То есть, да. Его казнили… В общем, это надо читать. Это классика своего рода. А в книгах, как всегда, каждый видит своё. Мне читать было тяжело. Я считаю, что эта книга о поломанных судьбах, о преступлении, а братец усмотрел в этом сюжет о большой любви.
Я подумала, что большая любовь понятие тоже относительное. Вот если вспомнить мою первую любовь. Мне казалось, это такое огромное настоящее чувство, а сейчас неприятно даже вспоминать. Анна Ахматова как будто про меня сказала:
«для того ль тебя я ревновала,
для того ли мучилась, любя,
чтоб теперь спокойно и устало
с отвращеньем вспоминать тебя».
А
