ключи покрылись ржавчиной. За последние двести лет комплект ключей разрушался всего три раза, и каждый раз оборачивался потоками крови на улицах Лондона.
Разумеется, у района было и другое, более благозвучное, официальное название, но его мало кто использовал в разговорной речи. Даже если на почтовом конверте написать «Ржавые ключи, Кимберли-стрит», можно было не сомневаться, что письмо доставят по назначению.
В письме было указано место, где нас будет ждать проводник, и мы не удивились, когда увидели под фонарем напротив трактира «Ржавые ключи» знакомого уже посыльного, что доставил в Скотленд-Ярд письмо. Без лишних слов он привел нас на Кимберли-стрит, указал на дом номер 134 А и сказал:
– Комната двадцать четыре, – после чего растворился на другом конце улицы.
И вот теперь мы направлялись к указанному дому, а мое чутье, пускай и на время приглушенное сытой размеренной жизнью торговца чаем, вопило о подстерегающей нас опасности, которая не заставила себя долго ждать.
Мы вошли в дом. На первом этаже из-за угла выпрыгнул пьяный консьерж, за что чуть было не получил пулю в лоб от молодого констебля. С трудом шевеля языком, мужичок попытался выяснить, кто мы такие и куда направляемся. Судя по всему, либо он давно не видел полицейской формы, либо находился в такой степени опьянения, что уже ничего не соображал. Разъяснять такому, что, куда и почему, только тратить время. Молодой констебль, который чуть было его не пристрелил, все же решил отыграться за собственный испуг и легонько стукнул пьянчугу кулаком по голове. Кулак у констебля был внушительный. Пьянчуга мигом угомонился и прилег на полу похрапеть.
Двадцать четвертая комната находилась на втором этаже. Первым поднимался Чарльз Стросс, за ним шли констебли. Я замыкал процессию. Гражданское лицо на полицейской операции находиться не должно, так что хорошо хоть не выгнали. Помешало заступничество Стросса, который следовал рекомендациям Уэллса. Я должен был наблюдать за тем, как сработает новый препарат, а Чарльз его уже принял. Правда, как я могу наблюдать за эффектом невидимости при условии, что Стросс находился в своем облачении?
Дальнейшие события развивались столь стремительно, словно все вокруг использовали ускоритель темпа жизни, будь он неладен. Констебли рассредоточились по этажу, чтобы контролировать окружающее пространство. Двое встали по бокам от «двадцать четвертой» комнаты. Стросс достал из кобуры тяжелый револьвер модели «Буйвол», из которого можно было настоящего буйвола с десяти шагов уложить, и встал напротив двери, нацелив на нее ствол. Я держался в стороне от всех, возле лестницы, чтобы не попасть под раздачу в случае обострения конфликта. Мало ли, Лондонскому оборотню не понравится, что по его душу пришло столько народа, или он просто будет не в духе. Я тоже достал револьвер, но по сравнению с «Буйволом» Стросса мой казался детской игрушкой. Вряд ли таким калибром можно было испугать
