же одернул:
– Не сгущай краски. Они злы и угрюмы не более чем обычно.
– Это неудивительно. Вчера у нас опять случился побег. Двое недопесков ушли в самоволку. Видно, прошлись по соседним курятникам, да попугали девок. Ничего страшного. Деревенские на то и деревенские, чтобы точить вилы и беситься от злости, – сказал профессор.
– Как бы они нам всю Резервацию не спалили, – мрачно заметил Монтгомери.
– Силы духа не хватит. Нет в них ни отваги Брюса, ни коварства Робина, – ответил профессор.
– Далеко же ты забрался, – сказал Уэллс. – И зачем ты нас выдернул в Северный Йоркшир? Чтобы похвастаться своими нежными отношениями с соседями?
Профессор Моро разразился довольным смехом.
– Насмешил. Ты всегда был с отличным чувством юмора, Гэрберт. А позвал я тебя, чтобы рассказать, что мой эксперимент входит в финальную стадию. Я хотел бы показать тебе новых людей, которые достойны начать построение Космополиса. Мне удалось этого достичь. И я чертовски рад, что ты будешь первым свидетелем моего триумфа.
«Или позора» – явно читалось на лице Уэллса.
Глава 11. Остров профессора Моро
Ночью спалось плохо. Место определяет сон. В хорошем уютном месте спится как в детстве – сладко и беззаботно. В походных условиях сон чуткий, так что каждая сломанная сапогом ветка звучит как пушечный выстрел. В многовековых замках спится зябко и одиноко, чувствуешь себя бренной пылинкой, на которую с высокомерием смотрят тысячелетние стены. Здесь же спалось нервно, с постоянными пробуждениями через каждый час, словно по четко выверенному будильнику. Но, несмотря на рваный сон, снились мне загадочные и страшные видения.
В одном из них я оказался в деловом центре, на одном из срединных этажей небоскреба. Я не знал, зачем меня сюда принесло. Я был в строгом костюме, в фетровой шляпе с широкими полями и красной атласной лентой по тулье, в длинном элегантном пальто. Больше похож на гангстера ирландского происхождения, достигшего влияния в обществе, чем на самого себя, ученого изобретателя с берегов Туманного Альбиона. Вокруг меня суетились люди: посетители с портфелями и саквояжами, внутри которых лежали документы, бумаги, печати, ручки. Из одного портфеля выглядывали рыбьи хвосты, завернутые в «Нью-Йорк таймс». Каждый хотел что-то предложить или получить, но были и те, кто просто пришел почувствовать себя живым в обществе себе подобных. Одинокие, никому не нужные люди, без определенных занятий, непристроенные и неприкаянные, они сидели в длинных офисных коридорах, впитывая бьющую ключом жизнь. Только так они могли почувствовать себя живыми. А я никак не мог определиться, кто я. Один из этих потерянных страдальцев или же деловой человек, прибывший в башню, чтобы заключить выгодный контракт на продажу или покупку чего-то важного, что я видел только на бумаге в виде сухих строчек номенклатуры. Я топтался в нерешительности в коридоре, а люди бегали вокруг меня, толкали, пихали, отстраняли с дороги, при этом
