так больно слышать слова Игниса о том, что моё настроение и моё здоровье – лишь только его долг.
Я – долг и дань. Как это красиво звучит и как противно на самом деле.
Да, что за унылые мысли?! Я встряхнулась. Так на этом острове я совсем стану унылой и вредной. Чтобы отвлечься, вспомнила тётку Давию, сестру отца. Ей так и не довелось выйти замуж. Злые языки шептались, что она своим кислым выражением лица уморит любого мужа. Мы с Марком и Галатой терпеть не могли её прихода. И всегда старались прятаться. Точнее прятались мы с Марком, а доставалось всегда Галате, потому что она была старшей и обязана была следить «за своими единоутробными братом и сестрой». Вспомнив выражение тёткиного лица при этих словах и её голос, я прыснула от смеха. Вот уж не думала, что «тётя-печаль», как называли мы её, будет той, кто развеселит меня.
Но я правда боялась поддаваться унынию, потому что пример тётки постоянно стоял у меня перед глазами. Её не любили и старались не приглашать в гости. Ибо, когда она приходила, то всем своим видом и речами, словно упрекала домочадцев в том, что они слишком беспечны и жизнерадостны. По её словам – жизнь это отнюдь не радостная вещь. Она никогда не была чем-то довольна. Солнце всегда светило слишком ярко, дождь шёл слишком долго или слишком мало, трава была недостаточно зелёная, Марк – слишком легкомысленный, а я слишком весела для той, кому предстоит стать данью. Тётка никогда не упускала возможности напомнить мне об этом.
Эх… Где она сейчас? Я вздохнула, а потом снова оживилась. А ведь можно увидеть и её. Вот по её кислому выражению лица я точно тосковать не буду. И я вернулась к Игнису.
– Мастер, а можно мне ещё раз взглянуть в зеркало? – Попросила я.
– Только если вы не будете больше расстраиваться, ния, – его голос звучал спокойно и даже участливо. И почему он должен как-то иначе обо мне думать и заботиться? Я – всего лишь его работа. Наверное, на меня дурно влияет местный воздух. В любом случае тосковать и печалиться я себе отныне запрещаю. Что толку унывать, если ничего изменить всё равно нельзя?
Я улыбнулась и ответила:
– Больше не буду, обещаю.
Тогда беловолосый дал мне зеркало. Я посмотрела на него, несколько секунд, задумчиво. Мне даже показалось, что хотя я и не называла имени, там, в глубине, всё равно промелькнули какие-то картины. Но, может быть, это мне только показалось. Я внятно произнесла.
– Тётя Давия.
Волшебная вещица показала мне тётку. Она спускалась по ступеням своего дома. В одной руке зонтик, в другой поводок, на котором она держала свою любимицу – чёрную кошку Марису. Рядом шла служанка, опустив голову. Тётка что-то ей выговаривала. Служанка покорно слушала. Мне показалось, или я заметила, что та едва сдерживает улыбку? Вдруг перед тёткой пробежала мышка, прямо по ступенькам. Кошка открыла рот, видимо, мяукнула, и бросилась следом. А тётка растянулась прямо на ступеньках.
Конечно, смеяться над чужой бедой негоже. Но это всё выглядело так смешно, а мне нужна
