тропке звучал как-то нарочно, искусственно.
Подружки испуганно замялись, пытаясь поймать за рукав гадалку, но Лия их не слышала.
Перед глазами девушки стелилось ровное полотно городской трассы. Ни одного экипажа в непроглядной ночи. Тишина завораживала. Городской шум утих, унося за собой суету, лишь где-то вдали глухо гремел оркестр, перемежаясь со звонкими бубенцами дорогих саней. Согревая в объятиях черноокую малышку, цыганка торопилась домой. Осталось всего ничего, уже слабо виднелись разбавлявшие темень огни обители курских детей ветра. Цыганский бугор славился неудержимым весельем, всевозможными трюками и фокусами. Цыган ценили за их неунывающий нрав, но в работники старались не брать. Кочевой народ отличался беспечностью и природной ленью.
Прижимая и баюкая красавицу дочь, Велиана боязливо семенила по краю заснеженной трассы, торопясь и тревожно оглядываясь. Звон саней и шумный гомон господ неумолимо приближался, и с каждым шагом сердечко цыганки испуганной пташкой рвалось из груди. Вот уже слышится храп рысаков, звон бокалов и жеманный смех благородных девиц. Испуганный женский вскрик, звук падающих на дорогу тел, крики и визги. Не чуя под собой ног, Велиана обернулась. Тяжёлый бок дубовых саней, раскидав своих седоков неумолимо летел на неё. Заторможенный взгляд выцепил исковерканное ужасом лицо старухи, раззявленный в крике рот и готовые выскочить из орбит безумно распахнутые глаза. Мгновенье, и сани незыблемой скалой нависли над хрупкой фигуркой. В последнем порыве Велиана прочь отбросила дитя и, выставив перед собой дрожащие ладони, прокричала слова. Непонятные, гортанные, пришедшие, казалось, из глубины обречённой души. Как гром пронеслись они над искорёженным боком летящих саней, запечатанные кровью невинно убиенной, тяжёлым роком опустились на дряблые плечи, въелись под кожу, сплелись с ДНК и с кровью впитались в застывшее сердце обречённой купчихи. Стылая спица пронзила старуху. Студёная кровь больше не грела тщедушное тело. Множество докторов пытались помочь излечить странный недуг, но всё напрасно. Отчаявшись, на пороге смерти она приказала доставить цыганскую ведьму, дабы вымолить прощенье за невольно загубленную жизнь. Выслушав старую женщину, наслышавшись о доброте щедрой купчихи, что, не жалея, сорила деньгами, помогая нуждающимся, древняя цыганка пожалела несчастную:
«Дочь моя была сильной ведьмой. Проклятье умирающей невозможно снять. Но я могу чуть изменить его, повернув чёрные потоки в другое русло. Ты, барыня, всё одно помрёшь. Но прикажи на камне своём выбить то, что я тебе нашепчу. Это не поможет тебе, не спасёт, но задержит душу бесплотную, не даст бесам с проклятой покуражиться. Спасенье твоё в прощенье проклявшей!»
Не знала купчиха, что значит сие напутствие, но велела всё сделать именно так.
В новом 1851 году в последний день февраля, дожив до 75 лет и 6 дней, купчиха первой гильдии, почётная гражданка города Курска Гладакова Анна Филипповна насмерть замёрзла в своей постели под кучей пуховых одеял.
Похоронили её на знаменитом Никитском кладбище, а на надгробье
