придетъ, до лесу шли,
абы въ степу и огня не делать, и не спать.
Въ лесу же яму копали глубокую,
въ ней печь делали, вырывали,
а сверху котлы ставили, вечерю варили,
а сварятъ, огонь погасятъ.
Лучше было въ холоде, во тьме,
чемъ при костре светломъ, какой вороги видятъ.
И то спали, войлокомъ закутавшися,
шкурами бараньими обложившеся,
и двоихъ, троихъ на сторожъ ставили,
абы слухали степу, та не спали,
а коли жъ недоброе услышатъ,
такъ чтобъ всехъ будили потиху,
да чтобъ оружны были всегда и во сне.
И такъ люди жили-были, стерегалися,
и такъ въ степу не заживалися,
а къ осени домой досягалися,
подальше въ лесъ темный, дубовый,
да чтобъ вороги пути за ними не знали,
следы свои заметали, поливали,
вениками выпрямляли траву побитую,
следъ конскiй ровняли, травой засыпали,
и ногой утаптывали, чтобъ ровно було.
И дома – за тынами все хаты стояли,
другъ до друга жалися, ярками окапывались,
чтобъ и туда ворогъ въ зиме не забрелъ,
тамъ всю весну, лето и осень старые были,
малые да жены съ ними. И тамъ все траву косили,
сушили сено, въ стога клали,
грибы собирали, солили, мочили, сушили,
корни копали, щавель солили,
ягоды сушили, квасили съ медомъ,
чтобъ на зиму было себе и скотине.
А хлеба было разъ-въ-разъ, до весны,
да не каждый день и хлеба ели.
Женки да дети рыбу запасали съ лета,
сами не ели, абы на зиму было,
когда мужья, браты съ сыновьями
скотину пригонятъ изъ степи близкой.
Въ оте дни и ели досыта разъ за годъ,
Овсеню Великаго правили, Трижна ли,
а коли Радащь приходилъ, ели творогъ,
блины пекли, въ гости ходили,
да до самого Коляды заговлялись,
пустымъ борщомъ жили, морковкою,
пастернакомъ, петрушкой до сельдереемъ,
отакъ и жили корнями разными,
а какiе горькiе, въ золе пекли.
Отежъ, кто подальше жилъ, курей имели,
а кто поближь, держать боялись,
и собаки были у нихъ, что не гавкали,
и кони не ржали, скотина не ревела.
Всякая животина понимала, что тихо надо жить,
а то ворогъ злой услышитъ, придетъ.
Затянетъ кто песню, старшiе цыкаютъ,
бо та песня Лихо накличетъ,
а за Лихомъ и Диво Дивное придетъ,
а за нимъ и ворогъ кровавый тако жъ.
Такъ до первыхъ снеговъ таилися,
