отвернулся, но Гермиона успела заметить, что он дрожит. Она слышала тихую муку в его словах, однако такая… такая скорбь вовсе не может быть присуща человеку, который, по мнению общества, способен думать только о собственных развлечениях.
– В этом нет вашей вины, милорд, – пролепетал Кэппон. – И быть не может. Такие вещи случаются.
– Но не с моими людьми. Не в моем королевстве.
– Ну да, конечно! И как может единственный человек чувствовать себя ответственным за весь Лондон? Такое просто невозможно. Вы окончательно спятите, если начнете волноваться за каждую юбку и каждого оборванца, которым всадили нож в живот.
– Я за них отвечаю.
– Так-то оно так, но им стоило бы знать, что здесь шататься по ночам опасно. Все, кто вырос в Дайалсе, учатся этому едва ли не с пеленок. Но кое-кто ничего не желает слушать… или просто не верит.
– Тогда давай сделаем так, чтобы они могли гулять по ночам, не думая об опасности, – заявил Рокхерст, выпрямляясь.
– Да не оставит вас Господь, милорд, – кивнул Кэппон и, повернув ключ, налег плечом на тяжелую дверь.
Рокхерст снова взвалил на плечо большой кожаный мешок и свистнул Роуэну.
Но собака продолжала смотреть на Гермиону.
– Думаю, ваш пес – натура созерцательная, – рассмеялся Кэппон, посчитав, что Роуэн наблюдает за парочкой любовников. – Я обычно беру по две гинеи за сеанс.
– Вычти из моего счета, – фыркнул Рокхерст и снова свистнул, на этот раз громче и резче.
Роуэн немедленно повернулся, однако прежде чем ринуться к хозяину, еще раз взглянул на Гермиону, и в его глазах отчетливо читалось: «Я с тобой еще не покончил».
Прежняя дилемма возникла у Гермионы: идти за графом или оставаться в относительной безопасности заведения Кэппона. Но томные стоны шлюхи и боязнь застрять здесь до утра толкнули ее вперед.
Это и ужасающее откровение Кэппона: «Ее нашли… то есть Салли нашла ее…»
В каком бы состоянии ни нашли несчастную девушку, Гермиона не желала закончить жизнь в подобных обстоятельствах. Но как бы там ни было, а она не спускала глаз с широких плеч Рокхерста.
«Постарайся уберечь меня, – взмолилась она про себя и, глубоко вздохнув, добавила еще одну молитву: – Или по крайней мере спаси мои перчатки».
Рокхерст вышел в переулок, поднял голову и понюхал воздух. Глаза могли обманывать, но граф давно уже понял, что обоняние – самое надежное из всех пяти чувств. Роуэн пробежал мимо и встал впереди. Оба насторожились и несколько секунд ожидали, пока все успокоится. Следовало правильно оценить окружающую обстановку.
Из окон через прозрачные занавеси лился свет, заливая переулок призрачным сиянием.
Графу почему-то стало не по себе. Он быстро обернулся. Но не увидел ничего, кроме закрытой двери заведения Кэппона.
Но граф продолжал обозревать пустое пространство: всю ночь его преследовало ощущение постоянно ведущейся слежки. На несколько
