Туроверу.
– Да, – глубоко затянулся тот беломориной. – Интересно, как он сложится?
– Если у нас все получится, нормально.
– Хотелось бы в это верить, – оперся капитан 3 ранга на перила.
Вдруг где-то раздался треск, над стоящей на Малой Невке «Авророй» вверх взлетела целая серия ракет и окрасила небо в причудливые цвета радуги.
– Красиво, – кивнул в ту сторону Туровер. – Это что, новая традиция?
– Вроде того, – саркастически произнес Львов. – Теперь отцы города устраивают на ней праздничные банкеты.
– ?!
– Ну да, для поднятия, так сказать, своего революционного порыва.
– Кощунство, – процедил сквозь зубы Туровер и погасил окурок в цветочной вазе.
– Мальчики, кончайте секретничать! – возникла в проеме двери стройная фигура Татьяны. – А ну – ка пойдемте танцевать! – и она потянула Туровера за собой.
В парке Чаир распускаются розы,
В парке Чаир зацветает миндаль,
Снятся твои золотистые косы,
Снится веселая, звонкая даль…
лились слова старого танго, и женщина положила руки Туроверу на плечи.
– А помнишь, Витя, как мы встречали Новый год в Западной Лице? – взглянула она на него карими глазами.
– Еще бы, – вздохнул капитан 3 ранга. – Мы тогда были молоды и полны надежд.
– Так ты расстался с Юлей окончательно?
– Да, Они с Ромкой теперь живут в Крыму, у родителей.
– А может стоит все обернуть назад? Ведь я знаю, что ты ее по прежнему любишь.
– Люблю, и ее и Ромку, – чуть улыбнулся Туровер. – А что будет дальше, покажет время.
«Милый, с тобой мы увидимся скоро»,-
Я замечтался над любимым письмом.
Пляшут метели в полярных просторах,
Северный ветер поет за окном…
уносила куда-то всех волшебная мелодия, и пары плавно скользили в танце.
– Хорошо то как, а Санек? Словно в старые добрые времена, – обратился Львов к сидящему рядом Майскому. – Ну что, давай дерябнем?
– Давай Альберт, – прогудел тот и набулькал коньяком рюмки.
В два часа ночи, когда веселье было в самом разгаре, кто-то из офицеров вспомнил старую, курсантских времен традицию, и все решили посетить Медного всадника.
В пару полиэтиленовых пакетов уложили несколько бутылок шампанского и водки, туда же поместили десяток оранжевых апельсинов, шоколад и пластиковые стаканчики, после чего все оделись и на лифте спустились вниз.
Между тем, город не спал. В разных его концах, вверх с треском взлетали шутихи* и петарды, на ярко освещенной набережной и Дворцовой площади бродили толпы гуляющих, и оттуда доносилась музыка.
– Так, щас дадим шапку дыма! – сдвинул на затылок фуражку Майский и, подхватив под руку хохочущую
