всячину, а под конец привел к последнему своему изобретению – к такой, видишь ли, сложной машине, душечка, что у меня просто ум за разум зашел!.. – Это, сударыня, – сказал он, – электрический прибор для увеличения жалованья служащим. Позвольте мне презентовать его для вашего супруга…
– Опять за старую песню! – заметил, усмехнувшись, г-н Лакомб.
– Неужели ты думаешь, что мне так приятно жить одними только лишениями, не смея даже мечтать о розовой шляпке вроде той, которую видела вчера в Вавилонском магазине? Знаешь что, я куплю эту шляпку проездом, когда отправлюсь навестить Филоксена Лорриса…
– Нет, моя милая, я тебе это категорически запрещаю, т. е. не розовую шляпку, – ты можешь себе ее выписать, если хочешь, а визит к Филоксену Лоррису… Обождём немного! Если Эстелла выдержит экзамен и, благодаря лекциям, присланным ей г-м Лоррисом, будет произведена в инженеры, то отчего же и не сделать маленького благодарственного визита… разумеется, по телефоноскопу… чтобы не показаться слишком навязчивыми.
– Скажу тебе на это, друг мой, что ты со своей застенчивостью никогда не устроишь себе карьеры! – объявила г-жа Лакомб.
Гретли уронила поднос и разбила одну или две чашки.
Появление служанки Гретли, принесшей завтрак, прервало в самом начале проповедь, которую г-жа Лакомб по обыкновению собиралась прочесть мужу пред отправлением его на службу. Бедная служанка, едва оправившаяся от вчерашнего испуга, жила все время как бы в состоянии хронического ужаса. Сельское население, выросшее в поле и освоившееся только с бесхитростной, грубой обстановкой своей жизни на лоне матери-природы, обладает неповоротливыми мозгами, почти непроницаемыми для научных идей. Когда этим невеждам приходится попасть в город, где их охватывает со всех сторон наша в высшей степени сложная цивилизация, требующая от всех и каждого такого громадного количества знаний, эти несчастливцы беспрерывно переходят от изумления и недоумения к паническому страху. Измученные и запуганные дети природы даже не пытаются постигнуть фантастический механизм городской жизни. Они думают лишь о том, как бы уцелеть самим и поскорее вернуться в родное гнездо, – в какую-нибудь деревушку, забытую всеобщим прогрессом. Злополучная Гретли, – простая невежественная деревенская девушка с косами, напоминавшими чёсаный лен, жила у своих господ в вечном страхе, не понимая ничего, что ее окружало. Она старалась как можно реже выходить из своего уголка на кухне и не смела прикасаться к различным усовершенствованным приборам, изобретение которых сделало из порабощенного электричества могущественного, но послушного слугу. Подавая на стол и стараясь держаться как можно дальше от всех этих приборов, чтоб не зацепить как нибудь за электрические кнопки, или за ключ утренней и вечерней фонографической телегазеты, Гретли уронила поднос и разбила одну или две чашки. Как и следовало ожидать, это обстоятельство заставило г-жу Лакомб обрушить на нее волны своего негодующего красноречия.
Почтенный
