да, она меня молитвами к Отцу нашему вырастила, а потом…
Девица замолчала, повесила голову и грустно хмыкнула. Ежевика подозрительно её рассматривала. Рядом охал и маялся призрачный князь. Первая молния разорвала небо. «Вот же пакость, как бы спрятаться?» – с нарастающим отчаянием поглядела в небо Инга.
– Ну дак чего там с матушкой? – бросила она упырице, стараясь её заболтать. «Потяну лямочку, глядишь – мысль какая придёт!»
– А, так это, убила я её! – пожала плечами девка. – Она меня сожрать собиралась, ну я нечаянно её и… как это сказать?.. Перетянула, в себя. Я выросла в траве лесной, а когда поспела, Матушка плод мой сорвала и хотела юность свою через мой сок вернуть. Но я не хотела, ты не подумай, я не убийца! Я испугалась и не знаю как, но всю человечность из Матушки вытянула и сама стала человеком!
– Понятно, – проскрипела Ежевика. В глазах её всё поплыло, заволоклось, и она упала без сил на спину. Девка дёрнулась к ней.
– Не смей, паскудина! – прошептала Ежевика. Глаза её закрывались, не было сил их держать открытыми.
– Я помогу тебе, я отдам тебе твою кровь, не бойся. Позволь мне исправить оплошность, пожалуйста! – умоляюще проныла красавица.
– Не подходи… – прошелестела девочка и потеряла сознание.
Очнулась Ежевика полная сил и свежести. Дождь тяжёлыми каплями выстукивал бодрую свою музыку. Кто-то часто дышал девочке в шею, обвив её со спины горячим телом. «Катэрина!» – остро промелькнуло в голове, но это, конечно, была не она. А кто тогда? Ежевика неучтиво чьи-то маленькие руки-ноги с себя скинула и вскочила. Да так ловко, как в жизни ей это не удавалось! Мимолётно подивившись на незнакомую свою силу, она выхватила нож и уставилась на упырицу. Та лежала изумрудным калачиком, растрёпанная и блеклая, будто выжатая. Даже платье полиняло и расползлось, как истлевшее. «Чего это с ней?» – озадаченно подумала Ежевика и нож не убрала. Девка слабо повернула к ней голову, вороньи глаза её тускло блеснули.
– А, ты проснулась! Помогло тебе моё лечение…
Голос её шелестел как сухая трава.
– Да уж за меня-то не переживай, – хохотнула Инга. – А ты чего разлеглась?
– Я умираю, Ежевика… – снова зашелестела девка. – Ты из меня всю кровь вытянула, я не хотела тебе столько отдавать, а ты жадная оказалась…
– Я? Ты чего порешь, дура? – вытаращилась на неё Ежевика. – Я не упырь, какая, к свиньям, кровь?!
– Я не вру, посмотри на меня, – шептала девка. Ей явно было совсем не до игрушек. Инга потрогала губу. Целая. Идеально ровнёхонька! Будто никогда ничего и не трескалось. Посмотрела на упыря. Та еле дышала и будто стала ещё меньше. Кожа её пошла морщинами, потемнела. Волосы слезали клочьями, платье бледнело и трескалось, как облетевшая листва.
«Точно не врёт!» – решила Ежевика, и жалость прошмыгнула юркой мышью ей в грудь. «Кыш ты, дрянь такая!» – шикнула на неё девочка, но проклятое чувство уже угнездилось и с аппетитом принялось
