вы делаете, сволочи, сейчас милицию позову!
Неудивительно, что все бросились врассыпную, а мы с Юлей с трудом добрели до ближайшего подъезда. Подолом платья она вытирала кровь на моем лице, а я шептал:
– Люблю тебя, люблю, давно люблю… Ты самая красивая на свете.
От этих сорвавшихся слов мы вдруг оба застыли, перестали дышать. Секундная пауза потащила в бесконечность. А потом мы сорвались!
Но не в пропасть, а наоборот – вверх, в небо, в тёмное небо, в звёздное… О Боже! Какой же был этот наш первый, пылающий огнём поцелуй! Ничто не в силах было нас разъединить. Внутри разгорался атомный реактор, который, набирая критическую температуру, мог взорваться в любой момент. Но никто не собирался его тушить.
Она первая очнулась, а я крепко сжимал её, не отпуская, тянулся к губам, горел не сгорая. Юля одной рукой прикрывала мои губы, второй медленно освобождалась от моих рук. Она хорошо понимала, что будет, если нас застукают. Мне было наплевать – безмозглый пацан. Пришли в себя, теперь всё нормально, даже если кто зайдёт, или откроется чья-то дверь. Перед уходом шепнула:
– Никому!!!
Я моргнул, мол, всё понимаю. Она улыбнулась и исчезла, стремительно, как бабочка.
Через пару минут начал возвращаться в реальность. Боль накатила волной по всему телу, невыносимо ныло под нижним ребром, явно чьи-то ботинки были изготовлены со знаком качества на фабрике «Красный пролетарий». Это вам не чехословацкие мягкие «Цебо»…
Потянулись резиновые дни. С того вечера я стремительно начал взрослеть. Весь мир замер в ожидании. Вам когда-нибудь приходилось видеть всё происходящее в замедленном темпе? Я был в его эпицентре. И всё, о чём мог думать – она, Юленька, моя Юленька. Теперь уже моя.
Невозможно словами выразить ту ненависть, которую я испытывал к её мужу. Чёртов очкарик, издевательски улыбаясь, прятался в извилинах моего мозга и выкрикивал:
– А я с ней сплю! Сплю! Сплююююююю… Убери от неё руки, тварь! Убью!
Наверно, именно так совершаются преступления на почве ревности…
Ровно восемь томительных дней я не видел Юлю, её балкон был для меня иконой, и я молился на него, не в силах хоть как-то повлиять на ситуацию. Но увидел её не там, она вышла из подъезда с мусорным ведром. Остановилась, и, делая вид, что поправляет причёску, сделала мне знак «иди первым». Я чуть не сорвался с места с пробуксовкой, опомнился, взял себя в руки и не спеша тронулся. Оторвавшись на приличную дистанцию, присел на корточки и стал ждать. Проходя мимо и даже не взглянув в мою сторону, тихо произнесла:
– Теперь я могу тебе доверять.
Я понял, что она имела в виду. Я держал язык за зубами, да иначе и быть не могло. Сболтнув кому-либо, я подвергал её страшной опасности, и за это молчание был щедро вознаграждён:
– Сегодня в семь вечера, номер квартала, дома и квартиры.
Когда она удалилась, я встал и пошёл домой, повторяя как заклинание: номер, квартал,
