он скажет?
Серёга ответил через пять минут.
– Ну, ты даешь! Это даже не стихи, а зарифмованные ощущения. Понравилось – не то слово! Только вопрос, почему хрустальные, как сон, снега? Почему листва хмельная, как шансон?
– Это очень просто. Сон рассыпается, как битый хрусталь, его чаще не помнишь, хватаешься, а он уже разлетелся. Хмельные, как шансон, пряные листья – это пикник. Песни под гитару, вино – осень. Лето – ромашки.
– А весна?
– Весна – это любовь! Стихи ведь про любовь. Ясно?
– Яснее не бывает. Ну, всё, спать. Спокойной ночи, друг. Надеюсь, чашка уже вымыта и приготовлена для утреннего кофе.
Глава 3
Мой Питер, раздели со мной печаль
На девятый день Ева стала разбирать бумаги мужа. Нашла молитву печатными буквами для себя и маленький рассказ об их первой встрече. Его она и отправила Серёге.
«Для меня декабрь в Питере всегда был месяцем нелюбимым, тревожным. Под ногами снег, как грязный сахар. Не хочется выходить на улицу, но надо. Дело есть дело. Я художник, человек свободной профессии: то пусто, то густо. Намечается временное «густо», его величество заказ – миниатюрный портрет ребёнка для пополнения семейной коллекции. Заказчик – важный человек, не торопится.
Смотрю в окно, развлекаюсь угадыванием – кто выйдет из очередного авто. Вот девятка. Из неё вышли папа, мама и ребёнок. Подошел джип: из таких выходят «братки» или важные джентльмены. А вон подъехал Mercedes, даже смотреть не стану – очередной «хозяин жизни». Но всё-таки не удержался, посмотрел. Из мерса выскользнула маленькая женщина, похожая на удивительную птичку. В тёплый свет кафе влилась, не открывая дверь, наверное, просто в это время кто-то выходил, но мне показалось, что она, как луч, просочилась через стекло. Села за соседний столик, задымила тонкой сигареткой. Я занимался своим делом, но почему-то все время косился на неё, что-то меня тянуло. Когда остался один, она вдруг подошла.
– Я так понимаю, вы художник? Можно посмотреть?
При мне были фото ранее написанных портретов гламурного семейства. Взял, чтобы выдержать стиль, изображая новенького ребёнка. Она смотрела, курила, а я, некурящий, купался в облаке её дыма и удивительного парфюма. Сам не заметил, как стал рассказывать свою печальную историю. Тридцать лет счастья, больше года один. Сын взрослый – в море. Не могу сказать, сколько прошло времени. Много. Она не проронила ни слова, но в больших зелёных глазах было столько сочувствия, что мне стало легче. Я замолчал. Долго смотрел на неё. Наконец, она спросила:
– О чем Вы думаете?
– Я думаю, что впервые за долгое время мне так хорошо. Мне кажется, я Вас знаю очень давно, как будто мы уже встречались в другой жизни.
На самом деле я думал: «Прекрасная незнакомка! Возьми меня себе – в любом качестве. Да хоть щенком! Я буду тебя любить, охранять, я буду хорошим». А ещё я думал, что был неправ: декабрь – самый лучший месяц в году. Он принес в мою жизнь что-то удивительное, я чувствую это всем своим больным сердцем. Но
