концов, это моя работа.
Улыбнувшись одними уголками губ, Порция взяла сына за подбородок и посмотрела в глаза.
– Береги себя и этого мальчишку Катона. Не делай глупостей. Я же тебя знаю как свои пять пальцев. И мне известно, на какие безумства ты способен. Прошу лишь об одном: не рискуй понапрасну. Договорились?
Макрон покорно кивнул.
– Возможно, когда-нибудь и у тебя родится сын, – вздохнула Порция. – Вот тогда ты меня поймешь. А сейчас иди, пока я не расплакалась.
– Скорее небеса рухнут нам на головы, – произнес нараспев Макрон. – Тебя ведь ничем не пронять!
– Уходи!
Не сказав больше ни слова, Порция уронила руку и, отвернувшись от сына, решительным шагом направилась по дороге в центр Лондиния. Макрон смотрел матери вслед, но она так и не оглянулась.
– Несокрушимая словно скала, ничем не пронять, – пробормотал Макрон и, натянув поводья, пустился догонять губернаторский эскорт. Местные жители, утратив интерес к происходящему, разбрелись по убогим хижинам. Вот уже остались позади последние лачуги, и губернатор отдал приказ сесть на лошадей.
Катона обучали верховой езде в бытность рекрутом, да и в последующие годы ему приходилось воспользоваться этим мастерством, однако он чувствовал себя в седле не совсем уютно. К тому же лошадь попалась нервная и дергалась по каждому пустяку. Осторий ехал впереди отряда и время от времени бросал через плечо взгляд в сторону Катона, и префект прекрасно понимал его намерения. Губернатор испытывал нового командира кавалерии, проверяя, как тот справляется с норовистой лошадью. Катон, в свою очередь, сосредоточил все внимание на непокорном животном, стараясь предугадать его реакцию на происходящее вокруг и держать его поведение под контролем. Не приведи боги, начнет взбрыкивать или вставать на задние ноги, намереваясь сбросить всадника. Тогда позора не оберешься.
Дорога оказалась не из легких и большей частью представляла собой размытую грязную тропу. На участках, где она переходила в сплошное месиво, дорожные инженеры соорудили бревенчатую гать, засыпав промежутки между бревнами землей, чтобы обеспечить беспрепятственный проход колонн на марше, а также проезд всадников и колесного транспорта. Дождя пока не было, но все небо затянуло тяжелыми облаками, а в ложбинах стоял густой белый туман. Солнце так и не появилось, а потому картина вряд ли изменится до конца дня. Катон мысленно представил, какое впечатление произвел остров на римлян, высадившихся здесь первыми. Прохладный сельский воздух стал настоящей отрадой после зловонного Лондиния. Стоял конец апреля, и на голых ветвях деревьев и кустарников уже набухли почки, а кое-где пестрели яркими пятнами первые цветы. Вскоре город остался далеко позади, и лишь едва заметная коричневая линия на волнистом горизонте напоминала о его присутствии.
Катон быстро приспособился к характеру своенравной лошади и теперь мог лучше рассмотреть спутников. Перед отъездом
