голыми пятками. В своей атаке на праздник волк успел побывать в объятиях пьяного, даже так. Хохоча над клыками, тот поставил зверя на задние лапы и безрассудно вел в танце. Мы с Валенсией видели это своими глазами, но не поверили, нет. Было и такое, что волк мчался прямо на нас, и Валенсия кричала во весь голос. Еще в толчее очки слетели у нее с лица, нас швыряло, как на корабле в качке. И опять она кричала, в меня вцепившись:
– Ты! Ты втянул! Я не хотела! Вспомни! Я говорила! Знала, что будет ужас! Это ты!
И вот этот волк не волк, или кто он там на самом деле, ускользает с поджатым хвостом. Пьяный все хохочет в одиночестве на весь зал, пока не душат рвотные спазмы. Но партнеры уже ищут друг друга и находят, пошли в танце. Еще слышны здесь и там проклятия со стенаниями, но они удачно вплетаются в переборы бандонеонов, обогащают звучание. У бара очередь, шампанское в самый раз. Зал-корабль отчаливает и опять поплыл после штормовой трепки. И веселье выживших еще веселей.
Мы с Валенсией ищем очки, ходим, нагнувшись чуть не раком. Высматриваем на паркете. Ноги танцующих, ноги… Бесконечные па сводят с ума. Па да па.
– Канитель, Какаду. О чем подумала, знаешь?
– О волке, конечно. Был ли волк.
– Не конкретен, Какаду. Я о хвосте.
– Поджатом.
– Теперь браво. Один волк забежал на территорию другого волка и поджал трусливо. Я доходчиво?
– Вполне. Кто другой?
– Чья территория.
Я показал – чья. Подскочив, поднимаю высоко ногу, изображаю седого Попрыгунчика.
– Ловишь на лету.
– Обострилось все, Валенсия.
Она вглядывается в меня, пальцем погрозила:
– Не пугай.
Со вздохом подбирает с паркета растоптанную уродливую оправу без стекол. Поскорей, стыдясь, убирает с глаз долой, прячет.
Разоружившись, без очков, выглядит прежней, какой давно была, в незапамятные времена. Я не свожу с нее глаз.
– Валенсия, здравствуй.
Смущена, смотрит близоруко, мир уже другой.
– Ха-ха. Это что же, новая жизнь теперь?
– Старая, пардон. И улыбка к нам вернется.
Она подмигивает:
– У меня, гран пардон, запасные в номере, ты как думал?
Мы стоим посреди зала, одни такие без движения. Пары кружатся вокруг, сменяя друг друга. И тут в танце подплывает к нам Булат, легок на помине. Он это, он, собственной персоной.
Валенсия не теряет хладнокровия:
– Булат-попрыгунчик, известный в кругах.
– Танцевальных.
– Ну, этих… определенных.
– Ты откуда это?
– Тебе не дано. Любопытный прежний нос, Какаду.
Но седая голова у Элизабет на плече, в паре они Булатом, в чем все дело. И глаза партнерши прикрыты в блаженстве.
Полушепот опять Валенсии:
– Были
