Иван блаженно улыбался и в мозгах формулировал, что же такое доброе и приятное он должен сказать этому замечательному человеку.
– Дорогой Сергей Петрович…
А Ломакин продолжает своё:
– Вот так, Ваня, мы и разошлись. А могли жить да жить, детей плодить, дачу завести, огород, а ещё лучше пивнушку купить: утром цистерну принял, к вечеру новую заказал – и народ доволен, у самого пена на губах, и деньги в кармане есть.
Иван Егорович наконец сформулировал мысль:
– Дорогой Сергей Петрович! Спасибо тебе, что приютил, обогрел, выслушал. Редкой ты души человек. Наверно, супруга любит тебя, детишки обожают. Как я тебе завидую, я…
Сергей Петрович насторожился. А кому он тут плакался, что жена ушла, детей нет и прочее? Но увидев блаженное лицо Ивана, понял: не слушал его Коломиец.
Ну и ладно, может, оно и к лучшему.
К полуночи Иван окосел окончательно, и с этим надо было что-то делать. Такси вызвать не получилось, тогда Ломакин, пользуясь служебным положением, вызвал оперативную машину и отвёз Коломийца домой.
На том дружеская вечеринка завершилась.
Проснулся Коломиец в час дня. Лежал он в маминой кровати и опять в обуви. Голова раскалывалась. Попытался было встать, но правая рука оказалась намертво прикована к постели. Он открыл глаза и увидел рядом расплывшуюся физиономию Алиски. Соседка своим большим и горячим телом лежала на его руке.
О боже! Что это?
Руку наконец удалось вытащить. Алиска проснулась.
– Иван Егорович? Доброе утро!
Иван свалился с кровати.
– Алиса Сергеевна, ты что делаешь в моей комнате?
Та, нимало не смутившись, села на кровати.
– Что? Это у вас, милок, надо спросить. Вчера ночью зашла поболтать, а вы меня в охапку да в кровать и давай лапать, я и прилегла.
Иван обхватил голову руками.
– О боже…
На этом трудности гуляки не закончились, его рвало, нестерпимо болела голова, руки тряслись. Лишь к вечеру ожил, помогли полстакана водки, что поднесла Алиска, доброй души человек, и горячий душ.
Так завершился третий день его холостяцкой жизни.
На четвёртый он уже в половине девятого сидел у кабинета Ломакина. Сергей Петрович пришёл к десяти, был зол и резок. И Иван попал под раздачу.
– Ты где вчера болтался? Заболел, так позвони, я тебя обыскался.
Ивану Егоровичу вновь захотелось поднять руки, мол, больше так не буду.
Крут, однако, Ломакин.
Вместе с тем где-то в глубине Ивановой души шевельнулась мыслишка: он что, в штате милиции состоит, зарплату получает? Он здесь никто и звать его никак. Сам подрядился помочь.
Эта, пожалуй, не слишком трезвая мыслишка заставила Ивана Егорыча густо покраснеть.
Ломакин тут же среагировал:
– То-то же! Давай заходи, поговорить надо.
Коломиец вслед за майором зашёл в кабинет и сел
