никак, засудят, это у них просто делается, может, ещё какой висяк подвесят, какая разница, скольких замочил, двоих, троих… а у них статистика…
Коломиец сел на нары:
– Это больших денег стоит, где я их возьму.
Он посмотрел в глаза Кремню, показалось, есть в мутных гляделках вора что-то человеческое. Подумал, это хорошо, может, предложит помощь.
Но когда через пару минут вновь глянул на вора, ничего, кроме иронической ухмылки на лице и полного равнодушия в глазах, не увидел.
Ладно, подождём.
Принесли ужин. Иван и не прикоснулся к баланде. Вновь прилёг, теперь уже лицом к нарам соседа. Больше они не разговаривали.
Ночь.
Ухом Иван уловил скрежет замка. Две тени ворвались в камеру, и на соседних нарах завязалась молчаливая борьба. Слышалось лишь затруднённое дыхание вперемешку с матом. Затем кто-то вскрикнул, чьё-то тело сползло на пол.
На нарах борьба продолжалась.
Иван сжался в комок и словно прирос к стене. Сердце не то чтобы в пятки ушло, оно выскочило и бежит к железной двери. Зубы отстукивают барабанную дробь.
Вдруг мат, приглушённый крик и тишина. Через минуту послышался тихий голос:
– Иван… Слышишь, Ваня…
Коломиец понял: это голос Кремня. Он тихонько поднялся с нар и осторожно, стараясь не наступить на лежащие тела, подошёл к сокамернику. Кремень лежал в неестественной позе, голова запрокинута, лицо залито кровью, обе руки у горла. Он пытался что-то говорить.
– Иван…
Коломиец с опаской наклонился к лицу Кремня:
– Я здесь.
Кремень чуть шевельнулся, по его рукам струилась кровь.
– Будут тебе деньги, большие деньги, только ты свяжись с человеком, найди способ… Белов, Белый, его знают. Через адвоката Сергеева… Скажи ему… Дом с голубятней на крыше, снаружи две доски, он поймёт. Повтори…
Путаясь, Иван повторил.
– Ещё раз повтори…
Иван вновь, теперь уже чётко, произнёс:
– Белов, Белый. Через Сергеева… Дом с голубятней на крыше, снаружи две доски… Правильно? Слышишь…
Кремнёв молчал.
Ивану Егоровичу по-настоящему стало страшно. Он понял: на его глазах развернулась свирепая, кровавая драма, и все её участники мертвы. Он вскочил, схватился за голову, пронзительным голосом закричал…
Очнулся Коломиец от резкого запаха нашатыря. Открыл глаза, покрутил головой. Машина, мигалки, и он на кресле уазика, рядом Ломакин.
– Ну, слава богу, жив. А я думал, ты четвёртый…
Сознание понемногу возвращалось к Коломийцу. Как в чёрно-белом кино крутились кадры: камера, нары, Кремень, тени, шум и три трупа, а ещё шёпот вора-Белый, Сергеев, дом с голубятней.
Послышался голос Ломакина:
– Иван Егорович, сейчас в больницу, потом домой. Всё забудь, всё нормально.
Иван сел на сиденье, потряс головой, крепко сжал виски руками.
– Я в норме, Сергей Петрович, в норме. Мне нужно домой.
Дома
