ты едешь в Бюртен. Можешь идти. Ты свободен.
Выбраться из-под обломков рухнувшего мира Адельмару так и не удалось.
Затушив свечи в спальне молодого лорда гасильником, Бертвальд Шмидт осторожно отступил на несколько шагов назад, нащупал ладонью прохладное дерево двери и, толкнув ее, неслышно выскользнул в коридор. Горящий в отдалении факел на стене слегка чадил и давал мало света, но и этих проблесков пламени было достаточно для того, чтобы мажордом мог мягко, не стукнув, прикрыть дверь в опочивальню хозяина и направиться по темному коридору, стараясь не шуметь.
Проходя мимо факела, мужчина поспешно опустил глаза – не хватало только заглядеться на огонь и тоже «поймать» саламандру. С двумя одержимыми не справится даже запертый на женской половине монах.
Хотелось спать. Хотелось спать настолько, что Бертвальду казалось – прикроет он глаза всего на несколько мгновений – а когда откроет, уже будет утро. Мужчина ускорил шаг. Не хватало только действительно заснуть на ходу.
Ничего, осталось совсем немного. Пройти по замку, проверить работу слуг, заглянуть в темницу – убедиться, что две обвиняемые мирно спят (испытание весами – это, конечно, хорошо, но их еще надо привезти из Аурисса: там самые точные гири), и можно, наконец, вернуться к своей комнате, неподалеку от апартаментов лорд-манора. И рухнуть на кровать, надеясь, что дар не обманул и на этот раз, – хозяин крепко проспит всю ночь и помощь мажордома ему не понадобится, а значит, колокольчик, висящий в изголовье, этой ночью не зазвенит…
Десять лет назад
Кобылы метались по подожженной конюшне, высоко вскидывая копыта. Дышать становилось все труднее, дым выедал глаза, кашель разрывал горло и грудь… И все понятнее становилось, что на этом все кончено: не спустится с небес посланник Единого, не разверзнется земля у ног, выпуская посланца Того, Кто Всегда Рядом, никто не поможет и не спасет… Еще мгновение, еще один удар сердца… В голове уже мутилось от дыма, дышать становилось все труднее, и пятнадцатилетний парнишка-конюх, сжавшийся в углу денника, уже не думал о том, что его может задеть удар копыта.
Где-то там, на улице, еще шел бой, слышался звон мечей, крики, но вырваться туда, глотнуть свежего воздуха уже не было никакой возможности.
Снаружи слышались крики, звон мечей, одна из стен вдруг, всего на несколько ударов сердца, покрылась тонким слоем изморози. А дышать становилось все труднее… В голове уже все плыло…
И вдруг дверь, дверь, в которую минут пятнадцать назад безуспешно бился всем телом, пытаясь выбить ее и вырваться на свободу, эта самая дверь – рухнула! Кони рванулись вперед, на свежий воздух… А мальчишка понимал, что он уже не сможет, не успеет…
Кажется, криков на улице уже не было слышно…
Сползая на сено, молодой конюх вдруг смутно разглядел, как над ним кто-то склонился, в руке у неизвестного блеснул синим отсветом невесть откуда появившийся меч… Но за миг до того, как клинок нашел сердце, на плечо нападавшему вдруг легла хрупкая рука:
– Не надо, Винтар, я вижу, у него есть дар…
