весело:
– Из другого города принесла ее нелегкая. Странно, что ее сегодня здесь нет. Она с дружками обычно вот по этому шоссе гоняет, вокруг аэропорта. Бензин жгут, бездельники! Рокеры, мать их!
– Когда дом-то жечь собираются? – спросила я, кончиками пальцев массируя вздувавшийся рубец.
– Ха! Завтра обещали заняться. – Он поднялся и отряхнул колени. – Все. Готово. А зачем тебе?
Я вылезла из машины, чтобы оценить его труд.
– Да вот, думаю, не приехать ли полюбоваться?
– Оно тебе надо? – выпятил он губы в удивленной гримасе и вернул мне гаечный ключ.
– Не надо мне ничего! Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал!
Мужик смутился и, махнув на прощание рукой, уже повернулся, чтобы уйти, но я его остановила:
– Эй, а ради чего все-таки Лозовая от дома отказалась?
– Не отказывалась она, – повернулся он ко мне вполоборота.
Вот как! Значит, Лозовая от дома не отказывалась.
– Ага, не отказывалась, а наследство свое сжечь готова. Врете вы оба!
– Да, сжечь хочет. Потому что требует с нас того, чего мы и в глаза-то не видывали. Нам это надоело, мы указали ей на порог, а она обиделась.
– Что ж она такого требует, за что можно целый дом спалить?
– Кирилл Федорович большую часть жизни в зоне провел – так уж сложилось. И старика Лозового, деда ее, по прошлому своему хорошо знал, – он осекся, видно, вспомнил дядькин приказ держать язык за зубами и, поморщившись от досады, быстро закончил: – Чушь, в общем. Какая-то старая тюремная байка, не знаю я толком. Если хочешь, иди у него самого спроси.
– Спрошу, – пообещала я, – Про все спрошу. Не сам же ты до удавки додумался. Завтра приеду, как обещала. Пусть ждет.
Иван поежился, подхватил домкрат и, сгорбившись под его тяжестью, побрел к дому, а я, сев за руль, направилась в противоположную сторону. Когда, въезжая на шоссе, я взглянула в зеркало заднего вида, он еще только подходил к калитке.
«Маша!» – вспомнила я кличку, полученную от старого блатаря, и смачно, по-мужски, сплюнула в открытое окно.
Дело, предложенное мне Гансом и казавшееся вначале таким незамысловатым, началось какой-то непонятной мешаниной, круто заваренной незнакомыми мне людьми и в которой – если я приму его предложение – разобраться будет непросто. И те тридцать процентов, так воодушевившие меня вначале, заработать будет непросто.
«Не явятся ли они тридцатью сребрениками, взятыми за чужую беду?» – подумала я, вспомнив, как плеснула водку на босые ступни Кирилла Семиродова.
Глава 2
Окончательно успокоиться я смогла только дома. Осторожно приняв душ – кожу шеи отчаянно щипало от мыла и воды, – я приготовила себе добрую порцию крепкого кофе и, усевшись в любимое кресло, поглядела на свое отражение в зеркале. «А что, собственно говоря, мне мешает позвонить сейчас Малышеву и обидеть его отказом?» – спросила я себя. И таким образом
