хореограф громко его похвалила, обвела взглядом всех студентов и, ткнув пальцем в грудь Ивана, констатировала:
– Значит, будет танго. Думаю, мы растопим декабрьские сугробы аргентинским темпераментом и русской страстью, – глядя уже на Ивана, озвучила то, что в минуту превратило мечты многих в этом зале в прах. – А ты будешь моим партнёром.
В конце занятий заявился военрук. Большой, статный, в военной форме, он по-хозяйски приобнял ту, кого желали все мужчины танцевального кружка, показывая, кто на самом деле обладает этой жемчужиной, и утрировано громко спросил жену:
– Нареканий к личному составу нет? А то мы здесь быстро порядок наведём.
Хореограф съёжилась в его объятиях, но твёрдо, хоть и тихо, прошептала:
– Сюда в ботинках – нельзя. Это ведь танцевальный зал.
После этих слов военный человек сделался только ещё более грозным к «личному составу», похлопал по плечу супругу, развернулся и почти строевым шагом покинул помещение.
– Сегодня в парах не работаем, – расправив плечи, будто скидывая руку, только что лежавшую на ней, сообщила ни на кого не глядя учитель танцев, – разучим только шаг.
Сказать, что прогресса в постижении тайн этого страстного, требующего искры и даже пламени, танца у Ивана не было – не совсем верно. Он старательно учил и выполнял предлагаемые движения и связки. Усердие и дополнительные тренировки в маленькой комнате общежития давали результат, но партнёр и хореограф всё равно была категорически недовольна.
– Страсть, Иван, где страсть? – когда говорила, а когда кричала она красному от напряжения и от выговоров ученику, – Нет страсти, нет танго!
И это на фоне других студентов, у которых получалось не лучше. Но она не с ними танцевала. Если у тех недостаточно страсти, то виноваты их забитые и неумелые кулёмы, которые с ними танцевали. А у Ивана партнёршей была ОНА. Значит, он просто обязан был проникнуться глубинным смыслом этого, нет – не танца, а действа, что зовётся танго. Даже лёд тает под лучами солнца, а в ней не высвобожденной энергии куда больше, чем в этом небольшом жёлто-белом пятнышке на небосводе. И вот всю эту мощь, которая не реализована в её личных взаимоотношениях с мужем, она выплёскивала на паркете. Не существовало такого «айсберга», который её одержимость не способна была растопить. Её внутреннего горения хватит для того, чтобы растопить пусть и большую, но всего-навсего льдинку. Этот вызов – уже вопрос профессионального честолюбия. Танго лишь тогда можно назвать танго, когда столкновение страстей и темпераментов достигает максимального накала, при котором любое движение партнёров, любой взгляд, не говоря уже про прикосновение, создают, а потом швыряют во все стороны такое количество энергии, что всё пространство вокруг танцующих искрит, грозя воспламенить любой предмет, оказавшийся рядом.
Иван всего этого не понимал, но старался как мог.
Когда
