ратуше.
Дима Пищ сунулся в первую открытую дверь. Внутри царила тьма, и он протянул папку. Тьма разошлась, явив огромное бесстрастное лицо.
– Ам, – сказало лицо, глотая Диму и Пища.
Включилось радио.
– Государственное собрание снижает налог и доход, всем явиться, – объявило оно. – Прием чешуи, а также слизи и книг повышенного спроса приостанавливается до особого распоряжения.
Весь район мерно сдувался и опадал. Красный свет оставался ровным.
– Я Дима, – равнодушно провозгласило лицо.
Зазвонил телефон, и оно тупо уставилось. Ему было нечем снять трубку, но оно ее сняло.
– Вы скоро все сдохнете, – пообещал далекий мальчик.
– Скорее бы, – ответило лицо. – Как здоровье твоего дедушки?
– Пищ, – пискнул мальчик.
– Как здоровье дедушки? – повторило лицо.
Но никто уже не слушал.
А оно все растекалось и растекалось, растекалось, а потом растекалось все шире, скрывая в себе молчаливое блеяние, хрюканье, щебетание, весенние шорохи и рык; играя красками черными, жонглируя красками красными посреди пустыни в остроконечном городском центре.
Пищ вышел с черного хода. Это был парадный ход, только красный.
Мимо протопало волосатое ухо на четырех ногах и с птичьим клювом.
«Прямо какой-то Босх, – подумал Пищ, заворачивая в контору, где ему вручили папку. – Не знаю такого, – подумал он в следующую секунду. – Известное дело – Босх. Это же Дима».
Он сразу позвонил Амалии Хребтовой.
– Я здесь, – ответила та, как только выслушала.
– Где ты был? – спросила она, когда Дима вошел.
Дима снял галоши, проковырял ухо и снял телефонную трубку.
– Вы скоро все сдохнете, – сказал он тоненьким голосом.
Амалия Хребтова закружилась и запела, но не там.
© апрель 2020
Иосип и Иван Иванович
Они воспринимались как одно целое и на афишах значились под общим сценическим псевдонимом «Четыре И».
Иосип выступал в амплуа классического клоуна: рыжая грива, нездоровый румянец, накладной красный нос, безобразная багровая пасть, желтый жилет, полосатые брюки и огромные лакированные штиблеты.
Иван Иванович был мутант. В нем, собственно, не всегда признавали и человека. Он имел форму бородавчатого шара с тонкими ножками и ручками. На верхнем полюсе сферы бугрилась выпуклость, которая означала голову: расползшиеся щеки, две мохнатые ноздри, свиные глазки и условный лоб. Шеи не было.
Их первый выход оставался неизменным: Иосип тискал концертино, а Иван Иванович колесил вокруг и басом распевал какую-то дичь. Удивительные дела: никто впоследствии не мог пересказать содержания его песни, сохраняя притом впечатление о некой смысловой нагрузке.
