нашего города является, как всем известно, медведь. А символичным, на века, событием – то, что тогдашний здешний князь основал сей град на месте своей охоты на медведя, да ещё и непосредственной с ним встречи. – Именно это и принято считать историческим фактом.
И годом рождения города!
Итак, о композиции будущей скульптуры: фигура медведя должна присутствовать непременно.
Тем более – такого солидного зверя!
Решено: памятник – медведь.
В каком, далее, он должен находиться ракурсе?
Прежде всего: уж никак не лежит. Спать, отдыхать нам, вечно юным горожанам, никак не пристало!
Что же он – сидит?
Но это чересчур статично. И смотрелось бы скучно, угнетающе. Ведь даже и само слово «медведь» тяжеловато.
Тогда – стоит?
Однако стоят медведи только, извините… в цирке… Данная поза наивна, надуманна, смешна.
Необходим ему, пусть и зверю, какой-то жест, движение!
Вот, например, встретился же он с тем князем…
Кстати, и князь не меньший герой данной яркой истории, и его нельзя бы забыть в конструкции памятника.
Итак, скульптурная группа.
Возвращаемся к медведю. Его поза должна быть мотивирована, как мы объяснили, присутствием князя.
Какова же его, князя, роль и значение?
Известно, что встреча медведя с князем (или наоборот) была весьма мобильной. Так что они оба были, понятно, настроены воинственно.
Что же, зато теперь очевидна поза медведя: медведь – бежит!
Сколько тут живой экспрессии! И как это гармонирует с неустанным развитием нашего города!
Теперь – где в данной композиции князь?
Напомним: охота…
А медведь и бежит от князя…
Нет, нет, нет! – А как же мотив экологии?
Тем более, охота в те века была повседневным и бытовым развлечением вельможных людей.
И вот, наконец, – вдохновенный результат.
Медведь бежит за князем!
То-то князю памятна эта встреча.
Буквально – живая история.
Итак. Памятник. Проект.
Медведь и князь. Оба в натуральный рост. Медведь в естественном виде. Князь в облачении, соответствующем данному веку и данному сану.
Фигуры: медведь бежит, князь бежит.
Композиция: медведь бежит за князем.
Идея: вечное соперничество разума и стихии».
Я бы никогда не смог быть писателем.
Ну, настоящим.
Тем самым беллетристом.
На этой редкостной стезе, по мне, автор вмиг приобретает… истинно права и свободы подлинные… и мыслимо на этом свете желанные и возможные…
Дать волю полнейшую своей – именно своей и именной своей личной! – мысли и так же своей чувственности и даже и своему наитию!
Возмечтать увековечить все эти «невидимые миру» и невидимые глазу
