богов? Особенно от Аида.
Она произнесла его имя, как проклятие, и Персефона вздрогнула.
– Мама, я обязана это делать. Это моя работа.
– Тогда ты уволишься.
– Нет.
У Деметры округлились глаза, она открыла рот от удивления. Персефона была уверена, что за все ее двадцать четыре года она ни разу не сказала матери «нет».
– Что ты сказала?
– Мне нравится моя жизнь, мама. Я вложила столько сил, чтобы оказаться там, где я сейчас.
– Персефона, но тебе нет нужды жить жизнью смертных. Она… меняет тебя.
– И хорошо. Именно этого я и хочу. Я хочу быть собой, что бы это ни значило, и тебе придется с этим смириться.
Лицо Деметры превратилось в холодную каменную маску, и Персефона поняла, о чем та думает: «Я не собираюсь мириться с тем, с чем не хочу».
– Я приняла во внимание твои предостережения насчет богов, особенно Аида, – добавила Персефона. – Чего ты боишься? Что я позволю ему меня соблазнить? Ты должна больше верить в меня.
Деметра побледнела и прошипела:
– Это серьезно, Персефона.
– И я отношусь к этому серьезно, мама. – Она посмотрела на часы: – Мне пора идти. Я опаздываю на занятия.
Персефона обошла Деметру и покинула сад. Она чувствовала, как мать взглядом прожигает ей спину.
Она пожалеет о том, что постояла за себя, – девушка была в этом уверена. Вопрос только в том, какое наказание выберет богиня плодородия?
Занятия прошли в потоке торопливых записей и гудящих лекций. Обычно Персефона слушала внимательно, но сейчас в голове было слишком много мыслей. Разговор с матерью терзал ее изнутри.
Хотя Персефона гордилась тем, что постояла за себя, она знала, что Деметра могла вернуть ее в стеклянную оранжерею одним щелчком пальцев. Богиня также размышляла о разговоре с Лексой и о том, как начать расследование. Девушка знала, что ей непременно нужно взять интервью, но не горела желанием снова оказаться наедине с Аидом в замкнутом пространстве.
Во время ланча она по-прежнему чувствовала себя не в своей тарелке, и Лекса это заметила.
– Что-то не так?
Персефона колебалась, не зная, стоит ли рассказывать подруге, что мать за ней шпионит. Решившись, она произнесла:
– Я выяснила, что мама за мной следит. Она… в общем, она узнала про «Неночь».
Лекса закатила глаза:
– Она что, до сих пор не поняла, что ты уже взрослая?
– Не думаю, что она когда-либо считала меня взрослой. – И Персефона не думала, что этому вообще суждено случиться, учитывая, что мать до сих пор называла ее Корой.
– Не позволяй ей стыдить тебя за то, что ты развлекалась, Персефона. И уж точно не позволяй запрещать тебе делать то, что ты хочешь.
Но сделать сложнее, чем сказать. Покорность позволяла ей остаться в мире смертных, а именно этого хотела Персефона, даже если это было не так уж и весело.
