тот же вопрос, потому что именно это он и сделал – вторгся в ее жизнь.
– Лорд Аид, – сказала она и достала из сумочки блокнот – в нем она записала имена каждой жертвы, упомянутой в жалобах, – мы с Адонисом из «Новостей Новых Афин». Мы проводим расследование по нескольким жалобам на вас и пришли узнать, не хотите ли вы их прокомментировать.
Он поднял бокал к губам и сделал глоток, но ничего не ответил. Адонис издал нервный смешок.
– Это Персефона ведет расследование. А я здесь просто… чтобы морально ее поддержать.
Богиня испепелила его взглядом. Трус.
– Это список обвинений против меня? – Глаза Аида были темными, без проблеска эмоций. Персефона задумалась, не с этим ли выражением лица он принимал души в своем мире.
Она проигнорировала его вопрос и зачитала несколько имен из списка. Спустя несколько мгновений девушка подняла глаза.
– Вы помните этих людей?
Аид лениво отпил из бокала.
– Я помню каждую душу.
– И каждую сделку?
Он сузил глаза и несколько секунд просто изучал ее.
– Суть, Персефона. Переходи к сути. Прежде у тебя не было с этим проблем, почему сейчас появились?
Она почувствовала, что Адонис смотрит на нее, и бросила рассерженный взгляд на Аида, лицо ее вспыхнуло от ярости. Он произнес это так, словно они знакомы намного дольше, чем два дня.
– Вы подтверждаете, что предлагаете смертным то, чего они желают, если они сыграют с вами и выиграют?
– Не всем смертным и не все, что они желают, – сказал он.
– О, простите меня, вы разборчивы в отношении жизней, которые рушите.
Его лицо ожесточилось.
– Я не разрушаю жизни.
– Вы всего лишь озвучиваете условия своих контрактов только после того, как выигрываете! Это жульничество.
– Условия прозрачны. Детали определяю я. Это не жульничество, как вы это назвали. Это игра.
– Вы бросаете вызов их грехам. Раскрываете их самые темные тайны…
– Я бросаю вызов тому, что разрушает их жизнь. Они выбирают – побороть это или сдаться.
Богиня уставилась на него. Он говорил таким безапелляционным тоном, словно этот разговор звучал уже тысячи раз.
– А откуда вам известны их грехи?
Она так ждала его ответа, но, когда задала вопрос, на лице Аида возникла плутовская улыбка. И одна эта улыбка изменила его, приподняв над богом завесу чар.
– Я смотрю в душу, – ответил он. – Вижу то, что тяготит ее, растлевает, разрушает, – и бросаю этому вызов.
Но что ты видишь, когда смотришь на меня?
Ей была ненавистна сама мысль, что ему были известны ее тайны, а она не знала о нем абсолютно ничего.
И она сорвалась:
– Вы худший из всех богов!
Аид вздрогнул, но быстро справился с собой. В глазах его сверкнул гнев.
– Персефона… –
