увидела на вокзале Галину Петровну. С первого взгляда было заметно, что больная до крайности обессилена. К машине её подвели, а в палату уже внесли на носилках.
Ей приготовили место в небольшой палате, где лежали только четыре человека вместе с Асиёй, состояние которой ухудшилось.
Уложив больную, Гульшагида вышла с Магирой-ханум в коридор, чтоб посоветоваться.
– Надо бы немного подготовить Абузара Гиреевича, – озабоченно сказала Гульшагида. – Больная в очень тяжёлом состоянии, а профессор и без того тревожится за неё. Я встречу его внизу, к часу он должен подъехать.
Магира-ханум посмотрела на часы.
– А сейчас уже двадцать минут первого. Больной необходимо как можно скорее заснуть.
– Да, да, надо показать её Абузару Гиреевичу спящей. Пусть у него минует первая реакция.
Так и сделали. Гульшагида встретила профессора в вестибюле. Тут же рассказала, что всё сделано, как он просил. Галина Петровна в дороге сильно утомилась. Сейчас, после укола, она заснула. Аксинью Алексеевну, как и распорядился Абузар Гиреевич, отправили к нему на квартиру.
В кабинете профессор долго застёгивал халат, всё получалось, что одна пола длиннее другой. Тогда Гульшагида сама застегнула ему пуговицы.
– Спасибо, спасибо! – поблагодарил Абузар Гиреевич. – Пойдёмте посмотрим.
Гульшагида взяла его под руку, и они поднялись наверх. Профессор остановился в дверях палаты, чтобы издали посмотреть на Галину Петровну. Если бы он раньше не знал её так хорошо, то сейчас вряд ли узнал бы – до того она исхудала, пожелтела.
– Абузар Гиреевич, пожалуйста… Что с вами? – растерялась Гульшагида.
– Ничего, ничего… Вид у неё не очень-то… Но я, собственно, ждал худшего.
Гульшагида удивлённо подняла брови. Что может быть хуже?
– Идите, Гульшагида, занимайтесь своими делами, – распорядился профессор. – Спасибо вам. А мне надо собраться с мыслями. Передайте, пожалуйста, Магире-ханум – пусть сообщит мне, как только Галина Петровна проснётся.
Оставшись один, профессор долго смотрел в окно кабинета. Мучила одна и та же страшная мысль: неужели это самое?
Отвергнуть уже установленный диагноз во много раз труднее, чем поставить первичный. Это тяжело даже для опытного профессора Тагирова. Мнение другого специалиста давило на его волю, сковывало мысль. Да и на каком основании он должен подвергать сомнению прежний диагноз? Объективные симптомы сильнее личных желаний.
Вошла Магира-ханум и доложила, что Галина Петровна проснулась.
Они немедля направились в палату.
Завидев профессора, Галина Петровна хотела приподняться, но голова бессильно упала на подушку. Из глаз больной брызнули слёзы. Абузар Гиреевич быстрыми, уверенными шагами подошёл к ней, поздоровался, успокоил и сел у изголовья. Взял руку, посчитал пульс. Сердце билось учащённо. Больную явно температурило.
– Извините,
