узнать. Абузар Гиреевич тоже вздрогнул при звуке этого голоса.
– Это ты, Мансур? – Он протянул навстречу сыну обе руки. – Ты почему тут? Почему не идёшь в квартиру?
– Поезд запоздал… Я не хотел беспокоить вас…
– У порога родного дома никогда не бывает поздно. Сейчас же иди домой… А нас, прости, вызывают в больницу.
– Здравствуйте, – сказал Мансур побледневшей Гульшагиде. – Я, кажется, напугал вас?
Она не нашлась что ответить.
На улице сильный гололёд. Машина скользит из стороны в сторону. Того гляди или врежется в какой-нибудь столб, или свалится в канаву. Темно. Идёт дождь вперемежку со снегом. А там, на мрачной лестнице, остался неведомо откуда и неизвестно зачем приехавший и близкий, и чужой, и какой-то странный Мансур. А в больнице сейчас, возможно, кто-то умирает. Сложно устроена жизнь. Мысли Гульшагиды, как молнии, мечутся между этими двумя точками – от лестницы в больницу, от больницы к лестнице. И она, пожалуй, не могла бы сейчас сказать точно, о чём больше и беспокойней думает.
И зачем она пошла сегодня к профессору? Какая неведомая сила потянула её туда? Если бы ушла к себе в общежитие, не было бы ни этих мучительных воспоминаний, ни слёз ночью, ни этой загадочной ночной встречи. А теперь что?.. Опять из ран начнёт сочиться кровь. Кому нужны эти муки? Почему Гульшагида не осталась сейчас с ним, на лестнице? Ведь это возможно было. Нет, отрезанный ломоть не приклеишь. Мансур для её сердца отрезанный ломоть. Но почему же тогда так больно ноет сердце? Почему ей так хочется плакать?..
Профессор сидит, свесив голову на грудь. О чём он думает? Может, и у него мысли мечутся от больницы к тёмной лестнице?
Вдруг профессор встрепенулся, посмотрел на часы.
– Очень медленно едем, Кузьмич!
– Да ведь дорога какая, Абузар Гиреевич! Можно загубить машину.
– О человеке надо думать, Кузьмич!
Шофёр хотел сказать, что и в машине люди, но удержался. Он хорошо знал характер старого профессора.
– У кого ухудшилось состояние? – спросила Гульшагида.
– У Исмагила.
Гульшагида знала, что Исмагил уже не жилец на этом свете, что медицина ничем не в силах помочь ему. Можно было только временно заглушать нестерпимые боли. Это сумеет сделать каждый врач, каждая сестра. А профессор, невзирая на непогоду и неурочное время, всё же едет к Исмагилу. На что он надеется?
Вдруг машина остановилась. При свете фар показалась больничная ограда. Когда они вышли из машины, Гульшагида взяла профессора под руку.
В парадном она сама раздела Абузара Гиреевича. Санитарка подала им халаты, и профессор, даже не застегнувшись, торопливо стал подниматься по лестнице. В тихом и тускло освёщенном коридоре их встретили Магира-ханум и дежурный врач. Уже по их виду было ясно, что ничего утешительного нет.
– Умер… – тихо сказала Магира-ханум.
Исмагил был накрыт белой простынёй. Профессор приподнял край материи.
