остаться в Казани, Ильмира была удивлена и, нахмурив свои выгнутые брови, сказала:
– По-моему, наша молодёжь должна сама себе прокладывать путь в жизни, не надеяться на родственников или покровителей. Идти против ветра, прячась за чью бы ни было спину, – позор. Это значит – замкнуться в скорлупу, подрезать себе крылья, обречь на мещанское прозябание. Особенно стыдно, мне кажется, не надеяться на свои силы здоровым, крепким юношам.
Мансур не ожидал такого энергичного нападения.
– Я не из папенькиных сынков, – пробурчал он в ответ.
– А всё же остаёшься в Казани! – подкольнула его Ильмира. Глаза у неё лукаво и в то же время вызывающе щурились. – Идти по проторенной дорожке легко, Мансур. А там, на Севере, всё строится заново, там приходится надеяться только на собственные силы. Трусы и неженки, привыкшие держаться за маменькин подол, туда, конечно, не поедут… К слову сказать, тебе пора возвращаться домой, – вдруг усмехнулась Ильмира, – а то как бы не заругали, что долго гуляешь.
Мансур, не подавая виду, что самолюбие его задето, отшучивался, как умел. И тут же пригласил Ильмиру посмотреть на товарищеские состязания по боксу, в которых он участвовал. Мансур хотел показать, что и он не из робких. У Ильмиры загорелись глаза. Она согласилась пойти. Однако ничего, кроме позора для Мансура, из этой затеи не вышло. Мансур бился храбро, но всё же был нокаутирован противником в первом же раунде…
Считая себя опозоренным, парень решил больше не встречаться с Ильмирой. Но предприимчивая девушка сама разыскала его и полунасмешливо спросила:
– Может, боишься, что и я нокаутирую?
Мансур промолчал, но уши его отчаянно горели. Они шли по направлению к Казанке и до самой реки больше не разговаривали. Здесь Мансур пригласил Ильмиру покататься на лодке.
– Не поеду, – смеясь, ответила девушка, – ещё утопишь.
– А ведь угадала! – Мансур тоже перешёл на сердито-шутливый тон. – Я и в самом деле хотел выбросить тебя из лодки на середине реки.
– Тогда поехали! Если мне суждено утонуть, от судьбы, говорят, не уйдёшь, – и девушка смело прыгнула в лодку.
Ветер надул парус, и лодка легко заскользила, удаляясь от берега. Ильмира опустила руку в воду, в прищуренных, испытующих глазах – лукавая улыбка. Мансур мрачен, губы крепко сжаты.
– Ну, исполняй своё жестокое намерение, Стенька Разин, бросай княжну в воду, – подзадорила Ильмира и громко рассмеялась. Потом уже другим, серьёзным тоном добавила: – А маменькины сыночки, оказывается, не стойки перед неудачами. Сразу вешают нос.
Нет, Мансур не обижался. Он просто не понимал, что с ним происходит. Казалось, он сам тонет, а не Ильмира… Почему же она так насмешлива? На какой поступок вызывает его?.. В этой худенькой, коротко остриженной девушке, загоревшей на южном солнце, была какая-то неотразимая сила. В голубых её глазах
