для него. А он ни во что не ставит её верность. Да что же это такое – затянувшийся бред наяву? Давно ли жизнь её была наполненной, она всегда видела около себя близкого человека, могла поделиться с ним самым сокровенным, пожаловаться на случившуюся неприятность: когда выговоришься, и боль не боль, и беда не беда, сразу становится легко. А теперь что?.. «Пусто кругом», – сотый раз повторяла она себе.
Гаухар довольно много читала, знала из книг, что время всесильно, оно многое может исправить и залечить душевные раны. Но Гаухар не помогало и всемогущее время. Наоборот, с каждым днём ей становилось всё тяжелее. Надо отдать ей должное: невыносимую боль – и потерю близкого человека, и незаслуженную, страшную для женщины обиду – она таила глубоко в сердце, ни с кем не делилась своим горем, ибо считала, что горе это поразило не только её, но и Джагфара. К тому же она всё ещё не переставала ждать и надеяться.
…В квартире было пусто, безжизненно. Гаухар сидела у окна, ждала Джагфара, – может быть, сегодня удастся поговорить как следует. Ведь Джагфар за все эти тяжкие дни не намекал на возможность окончательного разрыва. Должно быть, это не зря. Наверно, ему тоже чем-то дорога ещё их совместная жизнь.
Жизнь… Словно впервые Гаухар поняла, как значительно и объемлюще это слово. Жить вместе – это не просто общая, удобная и уютная квартира. Первые годы они с Джагфаром жили на окраине города, снимали частную квартиру, тесную и невзрачную. И всё же Гаухар была неизмеримо счастлива. Она и сейчас готова лишиться всех благ, только бы муж не топтал её человеческое достоинство, не бросал в лицо оскорбительные и необоснованные обвинения. Ей не так уж много надо: пусть Джагфар будет по-человечески приветлив, уважителен – и она опять готова жить для него.
Сегодня Джагфар вернулся домой несколько раньше. В последнее время он не являлся пьяным, но по-прежнему не разговаривал с женой. Вот и сейчас – молча разделся, молча умылся, молча поужинал. Ни на одно обращение Гаухар не ответил. И ей не оставалось ничего иного, как уединиться на кухне. Только когда Джагфар поужинал, она вернулась в комнату.
– Джагфар, – как можно спокойнее и мягче начала она, – дальше так нельзя. Нам всё же надо объясниться…
– Опять ты за ту же песню? Не хочу слушать!
Даже эти пренебрежительные слова обрадовали Гаухар: главное – Джагфар вступил в разговор, ответил!
– Послушай, – в том же сердечном тоне продолжала Гаухар, – это очень жестоко – таить в сердце злобу против близкого человека, обвинять его в самом бесчестном. Переносить это невозможно.
Джагфар пожал плечами.
– Надо было раньше думать о последствиях. Теперь уже поздно взывать к жалости.
– Неужели ты всё ещё веришь, что я виновата перед тобой?! – воскликнула Гаухар. – Да ты поймёшь, наконец, как это низко?!
– И понимать не хочу. А вот тебе пора понять, что мы уже отрезанные ломти.
– Джагфар, как
