видно будет.
Через час, рассматривая натальную карту и ее модификации согласно программе вечной славы господина поэта, я почувствовал, что камень, лежавший на моей душе, взмывает в воздух и улетает вдаль, будто наполненный легким газом. Облегченно вздохнув, я стал думать о том, как мне все-таки слупить с Закариаса двойной гонорар.
Поэт явился в назначенное время, горланя все ту же песню – то ли она была такой длинной, что он только сейчас дошел до последнего куплета, то ли это была единственная песня, текст которой Закариас знал наизусть. Он сел и бросил на меня взгляд папы римского, предлагающего монаху поцеловать конец его туфли.
– Вот что, уважаемый господин Виктор Мария Бакара Закариас, – начал я, – обе ваши карты составлены. Вам действительно уготована всемирная и вечная слава…
– Я же говорил! – воскликнул поэт. – Только тупые критики и эта алчущая пустых развлечений толпа…
– Минутку! – я поднял руку, призывая Закариаса к терпению. – Повторяю, вас ждет слава, и я определил, когда именно вы должны умереть, чтобы звезды и планеты повели вашу душу по назначенному пути.
– Говорите! – потребовал поэт. – Ради славы гений готов на смерть!
– Пожалуйста, – вздохнул я. – Эта дата: восьмое апреля две тысячи пятьдесят четвертого года, семь двадцать утра по мировому времени.
– Восьмое апреля, – принялся записывать Закариас, и тут до него дошло.
– Эй! – вскричал он. – Что вы несете, уважаемый? Это ведь время моего рождения!
– Да, – печально согласился я. – Весь мир был бы вам благодарен, если бы вы умерли в тот момент, как явились на свет. Неужели вас не могла удушить пуповина?
– Но я не успел бы стать поэтом! Не написал бы гениальных стихов! Не…
– Должно быть, именно этого хотело от вас благодарное человечество, – кивнул я.
– Но я не могу вернуться в… – растерянно произнес Закариас.
– Да, это исключено. Поэтому, – я пожал плечами, – вам остается жить до того момента, когда злая смерть…
– Когда это произойдет? – деловито спросил Закариас.
– К сожалению, – сообщил я, – профессиональный долг запрещает называть клиентам дату смерти. Это грозит потерей лицензии.
– Но вы обещали! Мы договаривались!
– Мы договаривались, – парировал я, – что я сообщу вам дату не вашей реальной смерти, а желаемой, верно? Я вам ее назвал. Есть претензии?
– Конечно! Эта дата меня не устраивает!
– Обратитесь в астрологический арбитраж, – холодно сказал я. – Но прежде заплатите мне двойной гонорар, иначе арбитры не примут вашего искового заявления.
Господин поэт закатил глаза, изобразил вечную муку, быстро понял, что на меня эти трюки не действуют, и бросил ломать комедию.
– Значит, мне никогда
