Ольги сегодня завершают светлые туфли, а брюки узкие, черные, натянутые, как упаковка под вакуумом. Она спрашивает, что значат те слова, которые ее новый любовник сказал в ответ на ее письмо.
– Ты что, пишешь ему письма?
– Мы переписываемся уже четыре дня.
«О’кей, ты молчала четыре дня, молчала и чуть не взорвалась, и вот пришла ко мне, потому что знаешь, что я все выслушаю и пойму, потому что я тот единственный человек… Словом, здорово же, что она приходит ко мне, когда ей плохо, когда хорошо, когда страшно – она приходит ко мне. Она приходит ко мне, она приходит за мной. Надо это запомнить», – думает Марьяна, спасаясь от неизбежного грохота разбитых надежд.
– Я написала ему сегодня, послушай: «Привет, дорогой! Какая прекрасная стала погода».
Она читает, и эти слова ранят Марьяну изнутри, словно крючок, который она заглотила.
– А он ответил: «Погоду такую ненавижу». Это что он имел в виду?
Марьяна думает (со злостью и даже почти с удовольствием) – он ответил: мне просто не до тебя.
Перевести с русского на русский?
Произнося тысячу слов, люди, в сущности, пытаются сказать только три из них. Или четыре – кому как повезет. Какие уж тут любови в такие погоды?
Но говорит Марьяна другое.
– Иногда люди имеют в виду ровно то, что пишут. Не все любят дождь.
Ольга показывает ей фото. Марьяна так и знала: в нем нет ничего привлекательного, да что там, он просто урод.
– Как тебе? – спрашивает Ольга. – Почему-то люблю таких.
Люблю такого его – хочет сказать она – и всех остальных, повторяющих его запахом, формой.
Когда мы обобщаем, мы чаще всего имеем в виду одного человека.
– Когда он впервые поцеловал меня, – говорит Ольга, и Марьяна чувствует кожей холодную сталь хирургического ножа, – от него пахло базиликом. И еще у него были такие неожиданно холодные губы, он затянул меня в этот поцелуй, как в болото, и не отпускал несколько секунд. Очень твердый и страстный поцелуй. Утвердительный: да, сказал он. Да, я хочу, чтобы ты стала моей. Я разрешаю тебе стать моей. У меня не было сил возразить. И еще этот запах. До сих пор вздрагиваю, когда его слышу.
И она снова смеется. Хотя ничего смешного.
– Помоги мне написать ему письмо, – просит Ольга. – Твои эти метафоры сейчас очень пригодятся.
Что ж, в индийских фильмах всегда есть красавец, поющий серенады, и урод, сочиняющий их.
Все в порядке, мы просто играем роли.
Марьяна идет в туалет – который уж раз за сегодняшний вечер – и пишет Демьяну: «Слушай, а может, все же увидимся сегодня?» Понятия не имеет, зачем это делает. Просто хочется не быть раненой собакой, а чувствовать власть. Он тут же отзывается: «Конечно. Приду, куда скажешь».
Они расстаются с Ольгой у перекрестка. Марьяне – налево, Ольге – направо. Марьяна вспоминает про Демьяна и думает, что он Щен. Как Маяковский. «Я, конечно, не Лиличка, – думает Марьяна, – но тоже чего-то стою». Она
