растут? Они перед нашими окнами росли, тут наш дом стоял, а вот тут конюшня была, тут овин… Вон, видишь, в огороде овраг, там речка маленькая.
Мама сказала, как называлась речка, но я особо не интересовалась. Весь овраг зарос черёмухой.
– Тут, около речки, у нас баня стояла, в бане бабушка кумышку варила (кумышкой в Удмуртии называют самогон. – Прим. авт.). А зимой мы с Онисьёй из бани выбегали с ведром – и к проруби! Одно ведро зачерпнём – и на себя! Другое зачерпнём – и бегом опять в баню!
На глазах у мамы блестели слёзы, Она молча развернулась и пошла к бабушкиному дому.
– Эй, хозяева, есть кто живой?
– Кто это там?
Вышла бабушка.
– О, Лиза, здравствуй, здравствуй, проходи, скоро Гутя с работы придёт. О, Катенька приехала, проходи-ка, проходи, Катенька. Я вот тебе сейчас вареньица принесу, у нас варенье есть из лесной малинки.
– А Гутя-то где сегодня работает? Мы к ней сходим, может, если не далеко.
– Да нет, недалеко. Картошку в яме перебирают с бабами. Помнишь, где яма-то колхозная?
– Как не помню, конечно, помню. Пойдём мы сходим, пошли, Кать.
Вовсе мне не хотелось тащиться к какой-то яме, но спорить с мамой, да ещё в гостях, и думать нечего было. По зелёной улице бывшей деревни мы быстро дошли до тёти Гути. Она и правда сидела в тёмной яме, и было слышно, как она разговаривает с другими женщинами. Стоя на ярком летнем солнце, я видела только входной лаз, всё остальное тонуло в черноте. Мне это очень сильно не нравилось.
– Гутя! Агафонова! Вылазь, гости приехали!
– Кто это там?! – из черноты показалось сощуренное лицо тёти Гути. – Ой, Лиза! Боже мой, да ты, што ли? Вот это гости, издалека гости приехали, а я думаю, что это у меня брови так сарапаются?
Они обнялись, не переставая тараторить.
– Дома-то были?
– Были, дак вот решили к тебе прогуляться.
– Ну, молодцы, молодцы, Катенька, и ты приехала, устала ведь, золотая ты моя. Вот ведь выросла-то как. А чё, сколько время-то сейчас? Ой, дак час всего остался до конца работы. Бабы! Я пойду, пожалуй, гости у меня издалека больно приехали. Не говорите бригадиру, что я пораньше ушла.
– Иди, иди, не скажем. Что за гости, ты, што ли, Лиза?
Из черноты показалось еще несколько сощуренных лиц. После дружелюбного обмена приветствиями лица снова скрылись, а мы пошли к бабушке.
Баня уже топилась, бабушка накрыла на стол, где было и обещанное варенье. Бабушка демонстративно пододвигала его ко мне и угощала только меня.
– А мне, значит, уже нельзя? Только Катеньке варенье-то?
Мама с бабушкой засмеялись.
– Только Катеньке.
В доме у бабушки было всё чисто и прибрано. У нас так никогда не было. Бабушка смотрела на меня ласковыми, масляными глазами и так же разговаривала. Я чувствовала, что меня бабушка любит больше, чем маму, и меня распирало от удовольствия.
Мылись в бане уже совсем