Застали больного в шаге от его кончины. Здесь все их ждали и с большим уважением встретили лекаря. Отец воодушевился, распрямил спину, и, осмотрев больного, велел пригласить монахов из Золотого храма. Двадцать дней монахи, не останавливаясь ни днем ни ночью, пели мантры, а лекарь поил больного корой хинного дерева и делал кровопускание, его сын окуривал чиновника травами и тряс колокольчиками, мысленно обращаясь за помощью к старому шаману. На двадцать первый день болезнь отступила, еще через неделю чиновник сам вышел в сад и погрелся на солнышке.
На лекаря обрушились тысячи благодарностей, он и его сын возвращались домой с запасом еды на год и солидной суммой кьятов. В ночь возвращения домой Чонг признался родителям, что он и есть пропавший сын, рассказал о встрече с шаманом и его просьбе. Родители долго плакали, услышав историю их сына, потом бранились, что он сразу не признался им, тискали его, как малого ребенка, молились и благодарили Будду. И еще полгода Чонг жил со своими родителями и был для них солнцем на небосклоне. Пациентов после того случая с выздоровлением чиновника стало больше. Отец и сын с раннего утра и до поздней ночи делали заготовки и лечили людей. Раз в две недели они уходили на два-три дня в соседние деревни и проводили осмотры, лечили молодых и старых.
Чонг все время ощущал связь со старым шаманом. Он приходил к нему, когда мальчик нуждался в его помощи, и уходил, когда становилось все спокойно. Иногда Чонг устраивал проверки, чтобы убедиться, что присутствие старика – это не просто выдумка. Он обращался к шаману, словно тот стоял у него перед глазами:
– Уважаемый учитель, если ты здесь, пусть закрытая дверь в комнату откроется.
И дверь, скрипя, открывалась в нужный момент.
Он постоянно помнил о своем обещании учителю, но не находил в себе силы признаться родителям, что собирается покинуть дом.
Но однажды утром внутренний диалог прекратился, и чувство вины осталось во вчерашнем дне. За завтраком он рассказал о своих планах отцу и матери. Дом погрузился в тишину, словно появился покойник. Они плакали, и их лица резко постарели, покрываясь сеткой из склеротических сосудов.
Они оба отложили все дела и провели день в медитации. И закончив к вечеру, подозвали сына.
– Мы оба видели одинаковые видения, – сказал отец. – Ты сидел в окружении сотни людей, и все они смотрели на тебя с надеждой. Ты давно уже не принадлежишь нам, поступай, как знаешь, как велит твое сердце.
Мальчик прижался к отцу и к матери. Теплое облако их заботы накрыло его, глаза наполнились слезами, и сердце сжалось. Отец подготовил сыну в дорогу целительные травки и чай, мать наготовила рис, кусочки пальмового сахара и разложила по мешочкам.
На следующий день, через пять лет после смерти шамана, Чонг покинул Бирму.
Глава пятая
Бангкок вернул
