злобствовать, и мы помирились.
На другой день, в понедельник, муж ушел на работу, а я не поехала ни в институт, ни на базу. Прогуливаю и сижу дома. Сижу на кровати с панцирной сеткой, которая проваливается большим мешком подо мной. Мне тяжко, не хочется шевелиться. От запахов с кухни подступает тошнота, кружится голова и хочется пить. На столе лежит на тарелке одна сосиска, Муж утром сварил на завтрак восемь сосисок, семь съел сам, а восьмую оставил мне. Он бы оставил и две, но я отказалась.
Еще есть полбанки малинового варенья, в банке торчит ложка. Алешка посреди ночи лопал это варенье, а ложку не вынул. Я услышала ночью чавканье, проснулась, спросила, в чем дело.
– Ем… Я много белков теряю, нужно их восстанавливать.
Я отвернулась к стенке и перед тем, как уснуть, успела подумать «а какие такие белки в малине?»
Варенья я не хочу, поднимаю крышку кастрюли и обнаруживаю на дне слой земли и две картошки, одна к тому же треснула. Я вчера мыла, мыла эти картошки в холодной воде, не промыла и поставила варить, а земля вся слезла в воду. Мой молодой муж расстроился, заглянув в кипящую кастрюлю:
– Кто-нибудь захочет узнать, что там молодожены варят, глянет, а там земля, – бурчал он.
Я всё лето с таким удовольствием готовила, а теперь вдруг даже картошки не могу почистить, руки не поднимаются. Я приписываю свое состояние начавшейся учебе, а зря. Всё же к вечеру я что-то там готовлю к приходу мужа, и сама тихонько жую, сидя рядом с ним.
Получив свою порцию еды, Алексей настраивается получить свою порцию ласки, но я решительно отодвигаюсь, я не в настроении.
– И вчера ты тоже была не в настроении, – обижается Алексей. – В чем дело?
– Не знаю. Давай в шашки поиграем.
Мы играем в шашки, Алексей выигрывает и сердится:
– Не интересно с тобой играть в шашки, в шашки я могу и на работе с ребятами поиграть, – и он снова начинает атаку.
Я не просто не в настроении, мне противно, даже когда муж близко сидит. Я отворачиваюсь и отталкиваю его прямо с ненавистью.
– Если будешь ко мне приставать, я тебе рожу расцарапаю ногтями, – обещаю я, вся сжавшись в комок.
– Ну, ты зачем замуж за меня вышла, если ничего не хочешь, зачем? – почти со слезами, обиженный спрашивает меня муж.
– Не знаю, не знаю, не знаю, не понимаю, не хочу, и всё.
И я ложусь спать, отвернувшись к стенке. Мы с Алешкой спим на разных кроватях, я – на его, он – на Пономаревской.
Я пытаюсь уснуть и не могу, сажусь на постель и таращусь в темноту комнаты, слабо освещенную светом уличного фонаря. На душе страх и испуг – значит, я не люблю мужа, а вышла замуж, зачем? Я стараюсь разобраться в себе, может быть, мне нравится кто-то другой? Но возникающие в мыслях образы других мужчин тоже вызывают отвращение. Мне неприятны эти существа, я чувствую к ним брезгливость как
