для сторонников той или иной идеи, боровшихся на «украинском» политическом поле[43]. Но все это придет потом.
Активизация украинского национального движения произошла во второй половине 1850-х гг. и была обусловлена общей либерализацией внутриполитической жизни России. Бывшим членам Кирилло-Мефодиевского общества было разрешено вести общественную работу, в которой они и преуспели. В центре внимания украинофилов оказались вопросы создания украинского литературного языка. В настоящее время существование украинского литературного языка воспринимается как нечто очевидное, как данность, как объективная реальность. Более того, на Украине активно культивируется представление о его древности. Любые попытки создать непредвзятую, политически не ангажированную историю украинского языка наталкиваются на плотную стену околонаучной мифологии и уже знакомой идеологии. А между тем все, что в настоящий момент считается реальностью, не является чем-то заданным и определенным изначально. Она производна, творима и становится объективной лишь в результате практической деятельности предыдущих поколений. Точно так же наши потомки будут действовать исходя из той реальности, которую как результат нашей деятельности оставим им мы.
В середине XIX в. существование украинского языка вовсе не было реальностью, и это прекрасно понимали как противники его создания, так и сторонники. На народной малорусской речи возник ряд литературных произведений «изящной словестности», но язык, на котором они были написаны, был далек от того, чтобы называться (и являться) особым литературным языком. Российские образованные круги и власти страны считали язык малорусского крестьянства местным наречием большого русского языка и не препятствовали изданию на нем литературных работ и книг для народа, но только при условии, что они будут написаны русскими буквами, без примеси латинской графики[44]. Деятелей украинского движения это не устраивало. Они стремились к созданию отдельного языка, с помощью которого было бы легко очертить четкие границы формируемой общности. А существование подобного возможно при наличии особых норм и правил фонетики, грамматики, синтаксиса, лексики и орфографии. Поэтому энергия деятелей движения была направлена на закрепление существующих отличий народных малорусских говоров от русского литературного языка и на их искусственное создание.
Среди них особо выделялся Пантелеймон Александрович Кулиш, наиболее последовательный националист из всех украинофилов его поколения. Так, в письме к С. Т. Аксакову (1858 г.) он открыто заявлял, что для него и его единомышленников-украинофилов (горсточки, по его собственному признанию) Россия и русская культура – чужие. По его словам, именно эта «горсточка», невзирая на политику правительства и, главное, отношение к ним малороссийской общественности («земляков-недоумков», как в бессильной злобе называл их Кулиш), хранит «завет свободы нашего самостоятельного развития» и «веру в свою будущность», которая, по их мнению, не могла быть одинаковой
Не осталось в стороне и поколение-next украинских националистов и властей независимой Украины. В настоящее время культ Шевченко достиг своего апогея и приобрел черты квазирелигии. Здесь действительно верными будут слова: «Шевченко – это наше всё!»
