утреннего солнца, бездыханно лежавшая мертвее некуда в голубоватой луже от собственных опрометчивых почитателей. Остатки племени глазели на труп и умирающего рядом Бальтазара, сузив свои вертикальные зрачки огромных жёлтых, как у рептилий, очей.
– Невозмож-ш-ш-жно! Бога нельз-с-с-зя убить! Кто ты такой, что унич-чтожил ц-с-целое бож-ш-жество?! – пали они перед ним на колени.
У Бальтазара же внутри и снаружи столь адски болело всё тело, где травмы от ран перемешивались с повреждениями органов от действия яда, что он даже не мог им ничего ответить, только плеваться собственной кровью. Почти не слышал, но до последнего сохранял себя в сознании, по крайней мере, старался, потому что знал, если царица-тьма укроет его в мягкий сумрак своими крыльями, то не отпустит из глубин той бездны уже никогда.
– Жалко его, – подошёл выпущенный змеелюдьми дворф-музыкант, поглядывая на умирающего чернокнижника. – Хорошо бился… Эх… Пал смертью храбрых! Я напишу балладу о безымянном герое, отдавшем жизнь в сражении с чудовищным богом-червём, – бурчал низкий голос, и он со вздохом отошёл, держа на наплечном ремне за спиной свой крупный ситар.
– Теперь-то хоть можно меня развязать! Вы! Рептилоиды! – вертелся пухлым червяком бородатый старик, которому ещё и плечо серьёзно обожгло одним из поленьев на берегу, на которое он имел несчастье накатиться за это время.
– Вы мерз-с-зкие нетерпимые с-с-сущ-щества! – повернулись к нему змеемордые. – Ваш-ши лазутчики, страж-ш-жники, раз-с-зные горожане только и делали, что уничтожали наш-ш-ши гнёзда, раз-с-зрывали наш-ши кладки и разбивали скорлупу, губя ещ-щё нерождённых детей! – шевелились в воздухе раздвоенные их языки.
– Вы отравили наши колодцы! Варите тут всякую дрянь, выливая на наши яблони! – свирепо ворчал городничий.
– Не припис-сывай нам с-собственные грехи, человек. Тес-с-скатлетон велел нам принос-сить ему жертвы, иначе бы пожрал нас-с-с. А пос-скольку наш-ши кладки уничтож-ш-жены, нам приш-шлось отлавливать людей из ваш-ших с-селений! Иначе мы бы прос-сто ис-счезли с-сами, как рас-с-са! Вы, злобная, завис-стливая, розовощ-щ-щёкая нечис-сть! Вам мало того, что и так з-с-загнали нас аж за холмы? Презирающ-щие нас-с-с лишь за то, как мы от вас-с отличаемс-ся, вы пош-шли против с-своих, отравляя город, лиш-шь бы обвинить в этом нас-с! – шипели недовольные серпенты.
– Вы же отсталые в развитии дикари! Пляшите у тотемов, приносите своих в жертвы, кормите каких-то чудовищ! – пыхтел старикашка. – Вас надо убрать из этого мира! Мешаете человеческому виду развиваться! Не зря вас всех истребляют церковники! Вы здесь нечисть! Во имя господа нашего! – молился он слёзно, глядя на небо.
– Меш-ш-шаем вам быть ц-с-царями природы, коими вы не являетес-сь, но очень хотите, – шумно пыхтели недовольством змеелюди своими ноздрями. – Год за годом, Тадеуш-ш, вы лиш-шали насс-с потомс-ства. Никогда не оказывали помощ-щи, не делилис-сь знаниями, рес-сурс-с-сами, не желали быть мирными с-сос-с-седями!
