ову. Витька и Генка засмеялись.
– Опять «жёвку» проиграл, – пожаловался Генка.
– В смысле? – Жмуркин снял ведёрко с головы и принялся отряхиваться.
– В смысле Витьке, – улыбнулся Генка. – Я ему говорю – могу поспорить, что до вечера к нам в гараж никто не сунется, а Витька говорит: нет, этот болван Жмуркин обязательно придёт посмотреть, чем мы тут занимаемся. Витька выиграл…
– А ведро зачем приставили? – спросил Жмуркин.
– Так, – пожал плечами Витька. – Для смеху…
– И вправду смешно, – Жмуркин поставил ведёрко на пол. – Два здоровенных лба сидят на каникулах и, как всегда, маются дурью… И ещё говорят, что я болван… Летние каникулы, можно столько сделать, столько денег назарабатывать…
Жмуркин вышел на улицу и вернулся с большим белым мешком.
– Денег, говорю, можно назарабатывать, – повторил Жмуркин, пристраивая мешок в углу. – Хороших денег…
– Ты нас в своё кино не заманивай, – сказал Генка. – Мы с тобой в прошлый раз связались, и что? Весь день подметали пол в кинотеатре, а получили по стакану лимонада и по бутерброду! А на фиг нам твой лимонад? А на фиг нам твой бутерброд? Нам пятьсот рублей нужно, колесо на мотике поменять…
Генка кивнул в сторону своего железного коня.
– Всё равно вы лодыри, – сказал Жмуркин. – Вам бы только в этом вашем сарае сидеть да штаны протирать!
– А что нам ещё делать? – спросил Генка. – Предки наши смотались по путёвке…
– В Крым, – уточнил Витька. – Решили дружить семьями…
– А нам с ними неохота ехать, – продолжил Генка. – Они там на пляже будут валяться, а ты хоть вешайся со скуки…
– Ага, так я вам и поверил! – ухмыльнулся Жмуркин. – Предки уехали, а вас оставили одних. Чтобы вы тут друг друга поубивали и полгорода взорвали!
– Ну, не одних, – вздохнул Генка. – Ко мне брат приехал двоюродный. Из Тюмени.
– А меня к Генке на две недели переселили, – добавил Витька. – Мой папахен сказал, что Генка за мной присмотрит…
Оба опять засмеялись.
– А тут этот брат припёрся, – оборвал смех Генка. – И вся жизнь насмарку. Не успели мы, можно сказать, полной грудью вздохнуть…
– Он только что из армии, – сказал Витька. – В институт приехал поступать. В морской пехоте оттрубил.
Витька и Генка вздохнули.
– И насквозь испорчен строевой службой, – пожаловался Генка. – Завёл дома армейские порядочки: то подъём, то отбой, то дежурство по кухне. Утром отжиматься заставляет, портянки[1] учит наматывать… А чуть что – так сразу щелбан прописывает! А пальчищи-то у него, как у Терминатора!
– Только тут, в гараже, от него и спасаемся. – Витька взял ведро и снова принялся наполнять его опилками.
– Так это вы для брата опилки припасли? – спросил Жмуркин.
Ребята промолчали.
– Это не для него ведро, – сказал Генка. – Это ведро для болвана. Каждый, на кого падает такое ведро, – болван. Вот как ты. На нормального человека вёдра не падают…
Витька снова пристроил ведро над дверью.
– А чего у тебя в мешке-то? – спросил он Жмуркина.
– Потом покажу, – ответил Жмуркин.
– Это он старушку-мороженщицу кокнул, – объяснил Генка. – А выручку всю забрал. На Каннский фестиваль[2] рвануть собирается…
– Дураки вы. – Жмуркин повертел пальцем у виска. – И никогда не исправитесь. Болванометры просто…
Витька осторожно проверил ведро над дверью. Ведро держалось крепко.
– Собирались завтра на рыбалку рвануть, – сказал Генка, – да вот колесо на мотике погнули. Теперь обломилось… Придётся с братцем все две недели дома торчать… От рассвета до отбоя…
– Скажите мне спасибо! – Жмуркин принял благородную позу. – Скажите мне спасибо, суслики ненадобные! У меня для вас предложение, от которого вы не сможете отказаться!
– Опять? – в один голос спросили Витька и Генка.
– Снова. – Жмуркин вытащил из рукава смятую областную газету.
– Дай я угадаю с одного раза, – лениво сказал Генка. – Конкурс «Дурак дурака», да? И ты предлагаешь нам с Витькой поучаствовать…
– Вы такие тупые, что наверняка в этом конкурсе проиграете, – ответил Жмуркин. – Даже пробовать нечего. У меня другое предложение,
Портянки – тряпичные обмотки под жёсткую обувь, заменяют носки.
Каннский фестиваль – международный кинофестиваль во французском городе Канн, впервые прошёл в 1959 году.
