к краешку булочки и заглядывает под нее, как под гриб, умещаясь почти целиком.
Сила Сибири
– Девушка-девушка-девушка-девушка! Здравствуйте! – вылетает из-за прилавка юноша-юноша, хотя под маской не разобрать, и протягивает мне что-то на палочке.
– Что это? – отскакиваю я.
– Возьмите, это вам! Сила Сибири!
Я беру Силу Сибири. Она выглядит как бордовый бесформенный чупа-чупс и переливается от электрического света.
– Попробуйте, ну!
Честно говоря, мне страшно. Мои мысли заняты совсем другим. Я стою у лестницы в темный подвал, в котором нет ничего, кроме постамата, где лежит моя посылка, и думаю: включить фонарик сейчас или когда спущусь. А теперь в одной руке эта Сила Сибири.
– Морошка, брусника, княженика, ну! Попробуйте! – мальчик чуть не плачет, а я держу субстанцию на вытянутой руке.
– Княже…?
– Ника!
– Черт, даже смешнее Игоря, – зачем-то говорю я, понимая, что никто не поймет.
– В смысле?
Так устаешь от этого «в смысле» от людей, с которыми у тебя нет общих шуток. Ну то есть всех людей во Вселенной кроме пятерых. Ну и еще минус папа и мама, которые всегда тебя поддерживают или боятся спросить «в смысле».
– Ладно, попробую, – говорю я без возможности положить в карман и уйти.
И подношу ко рту. Странное чувство, когда нечто, что ты воображал себе леденцом, оказывается вареньем, и ты еще не успел открыть рот, а оно уже вбежало в тебя и межует территорию.
– Блин, что это?! – говорю я, глядя на пустую белую палочку от чупа-чупса.
– Живое варенье! Приготовленное на пару, ну! Сила Сибири! Дикорос!
– Божественно, – говорю я.
– Ну приходите же, приходите, приходите ко мне, я вам другое дам попробовать! – расплывается в воображаемой улыбке парень, но я говорю:
– Нет.
– Но почему?
И я объясняю:
– Мне нужно спуститься в темный подвал.
А потом я делаю шаг в пропасть.
Гайдн
Водитель Доктурбек Данилбекович слушает во весь сабвуфер концерт Гайдна для фортепиано и струнных соль мажор часть первую аллегро модерато в исполнении камерного оркестра имени Ференца Листа и шепчет что-то в телефон нежное по-узбекски, мен сени севаман жуда согиндим кутаяпман варшавка вацап. И листья падают, и осень, и дома ужин.
Хокку
Знакомому второкласснику задали сочинить пару хокку. Второклассники в принципе не пишут хокку. Ну то есть научить считать до семи и поощрять любое акынство – совершенно не значит автоматом вырастить хайдзинов (хоккуистов, по-нашему). Но программа есть программа.
Поэтому хокку пишут родители второклассников. И они, родители, довольно быстро устают быть кем-то, кроме родителей, – золотошвейками, строителями скворечников, поварами-блинопеками в промышленных масштабах… масаоками сиками, в конце концов.
И лишь солнце заходит,
