style="font-size:15px;"> Стены были окрашены в белый цвет – настоящий белый, не цвет слоновой кости или светло-кремовый, который обычно имеют в виду, когда говорят «белый» об отделке дома. На них не было никаких картин, кроме одной над камином – геометрической фантазии из темно-синих и серовато-синих треугольников. В комнате не было почти никакой мебели, кроме самой необходимой: три-четыре стула, столик со стеклянной столешницей, одна небольшая книжная полка. Никаких украшений. Только свет, пространство и воздух. Она так же отличалась от большой гостиной с ее парчой и цветами этажом ниже, как мел – от сыра. А миссис Роджер Леонидис так же отличалась от миссис Филипп Леонидис, как может одна женщина отличаться от другой. В то время как чувствовалось, что Магда могла быть – и часто была, – по крайней мере, полудюжиной разных женщин, Клеменси Леонидис не могла быть никем, кроме себя самой. Она имела очень ярко выраженную индивидуальность.
Ей было около пятидесяти лет, как я полагаю; ее седые волосы были подстрижены очень коротко, почти «под мальчика», но они росли так красиво на ее маленькой, хорошей формы головке, что не производили впечатления уродства, которое в моем представлении ассоциировалось с этой стрижкой. У нее было умное, подвижное лицо со светло-серыми глазами, которые смотрели со странной, пытливой напряженностью; простое, темно-красное шерстяное платье, идеально сидящее на ее стройной фигуре.
Она сразу же внушила мне тревогу; наверное, я понял, что те стандарты, по которым она живет, не присущи обычной женщине. Я сразу же понял, почему София употребила слово «жестокость» по отношению к ней. В комнате было холодно, и меня пробрала дрожь.
– Садитесь, прошу вас, старший инспектор, – произнесла Клеменси тихим, любезным голосом. – Есть какие-то новости?
– Смерть была вызвана эзерином, миссис Леонидис.
– Значит, это убийство, – задумчиво сказала она. – Это не мог быть несчастный случай, не так ли?
– Нет, миссис Леонидис.
– Пожалуйста, говорите с моим мужем очень мягко, старший инспектор. Эта смерть очень сильно на него повлияет. Он обожал своего отца, и очень остро все переживает. Он очень эмоциональный человек.
– Вы были в хороших отношениях с вашим свекром, миссис Леонидис?
– Да, в довольно хороших. – Она тихо прибавила: – Мне он не очень нравился.
– Почему так?
– Мне не нравились его цели в жизни и его методы их достижения.
– А миссис Бренда Леонидис?
– Бренда? Я с ней не очень часто виделась.
– Вы считаете возможным, что между ней и мистером Лоренсом Брауном что-то было?
– Вы хотите сказать – нечто вроде любовной связи? Я так не думаю. Но я действительно ничего не знаю об этом.
Голос ее звучал совершенно равнодушно.
Роджер Леонидис прибежал
