и другие законодатели – любой человек, который, зная истину, составляет свои речи и произведения, а также может их защитить, когда будет критически разбираться (278c: εἰς ἔλεγχον ἰὼν) написанное им. То есть Сократ опять и вновь эксплицитно указывает, что все сказанное было произнесено как бы не им, а через него в этом, по существу, сакральном месте, где в буколическом ландшафте находятся святилища сверхчеловеческих существ.
Есть, по-видимому, и еще одна тонкость, скрывающаяся за кажущейся несообразностью выражения у Платона «мы услышали слова (ἠκούσαμεν λόγων, οἳ ἐπέστελλον), которые повелели сказать…» – но ведь слова, кажется, сами по себе не могут ничего велеть? Даже если переводить «λόγων» (род. падеж мн. числа слова λόγος – такого управления требует в греч. языке глагол «слышать, слушать») не как «слова», а «речи», что тоже контекстуально возможно, то и это не поможет – к «речам» можно отнести то же самое замечание. Таким образом, надо, вероятно, предположить, что Сократ намекает здесь на те слова, которые «звучат» непосредственно у него в сознании, когда их «произносит» его даймон, т.е. косвенно показывает не только кто суггестировал в пасторальных условиях такие речи и мысли, но и как он (она, они – сверхчеловеческие существа) это сделал.
Таким образом, концепция пасторали, эксплицитно изложенная здесь Платоном, включает в себя по меньшей мере три основных элемента: 1) природу как символ и воплощение своей идеи; 2) живущие в ней и в то же время находящиеся над природой божественные силы (энергии); 3) возможность контакта с последними как посредством прямого обращения к ним, так и через их спонтанное стимулирующее положительное и непосредственное воздействие на интеллектуальные и духовные силы человека, оказавшегося в сфере их действия.
Что такое теологизированное понимание природы в древнегреческой философии не было ни обособленным явлением, присущим только Платону, ни тем менее случайным, видно, например, из одного сообщения Диогена Лаэртского о Гераклите: «Возненавидев людей, он удалился и жил в горах, кормясь быльем и травами» (цит. по: Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. Перевод с древнегреческого М.Л. Гаспарова. М.: Мысль, 1986. – http://psylib.org.ua/books/diogenl/txt09.htm) – здесь один из величайших философов в истории человечества отдает предпочтение ландшафтному уединению перед не только жизнью в городе, но и общением с людьми. У Гераклита, по-видимому, вообще была непосредственная прямая связь с силами природы; Суда, например, прямо сообщает, что этот мыслитель «не был учеником никого из философов, но был воспитан природой и прилежанием» (Суда, Гераклит, 1а). При этом, надо думать, под первой имеются в виду не столько травы, деревья и тому подобное, а, скорее всего, именно разумные сверхчеловеческие силы, находящиеся в ней и за ней и, очевидно, каким-то образом позитивно воздействующие на людей.
То, что Гераклит действительно обладал специфическим восприятием этих сущностей, мог знать о их присутствии, легко
