или ходи пешком! – огрызнулся Митрич.
Согласитесь, обидно, когда их, дармоедов, кормишь, а они тебя еще и выговаривают.
– Что я, собаку везу, или пьяный хулиганю?!
– Представляю, если бы ты еще и пьяный был! Всех бы нас тут загреб!
Вот же подлый народ! Хлебом не корми, только дай в душу нагадить!
Вышел Митрич из трамвая, а хорошего настроения – как не бывало. Не ликует душа, не радуется солнышку. Поправил старик инструмент на плече, оглянулся назад и еще сильнее огорчился – отломали-таки зуб у граблей! И трамвай уже уехал – черта с два теперь крайнего найдешь!
После выхода Митрича с граблями пассажиры в трамвае еще долго возмущались. Лейтенант Фрункис – помощник капитана Лапохвата – вертелся, опасаясь за сохранность своего пиджака. Сегодня на нем был гражданский добротный костюм, надетый по случаю визита к фотографу. Опасения Фрункиса оправдались – разорвал-таки огородник одежду на спине.
– Да не вертись ты! – возмутился Несиделов, поддавшись стихии общетрамвайного недовольства.
Пострадавший обернулся.
– Андрюха?.. Несиделов?!
– Эдик! Кого я вижу!
Рядом в разорванном костюме стоял одноклассник Несиделова – Эдуард Фрункис. Последний раз они виделись лет восемь назад.
– Как ты оказался в Посторомкино? – удивился Фрункис.
– В командировке я тут… по бухгалтерской части. На заводе с аудитом.
– Остановился где?
– У знакомых, на Калякинской улице, в десятом доме.
– А ты что делаешь в Посторомкино?
– Известно что! По службе распределили. Я ведь свою жизнь с внутренними органами связал.
Несиделов обомлел и только теперь сообразил, отчего лицо милиционера на крыльце керамзавода показалось ему знакомым. Напарником усатого капитана, приезжавшем на его задержание, был одноклассник Фрункис.
– А тебя сразу и не признаешь, – сказал милиционер в штатском. – Возмужал, чертяка! И ухо разодрано. Граблями, что ли?
– Нет, это давнишнее.
– Кого-то из наших видел?
– Саню встречал.
– Все, наверное, таксует? Как из армии пришел, как сел за баранку…
– Ты что! Он теперь аудитором сделался.
– Аудитором? Как и ты?
– Нет, «Ауди» из-за бугра гоняет. Там за копейки ворованные берет, а здесь на авторынке с наваром толкает. Тем и перебивается.
– А остальные-то как? Леха чем дома занимается, когда из плаванья приходит?
– Бросил Леха морскую жизнь. Говорит – надоело. Землю за последний год всего два раза видел: когда цветочный горшок во время шторма разбился, и когда ее со спутника по телевизору показывали. Фермером Леха стал, телят выращивает.
– Он, наверное, вместе с Серегой, с брательником своим?
– Э-э-э, нет!
