барашка. Он вошел дерзкой танцующей походкой, черный и кудрявый, как грозовая туча.
– Как ты смеешь оскорблять моих друзей! – выкрикнула Марго. – Он не извращенный старец, а один из самых чистых мужчин из всех, кого я знаю.
– Мне нет дела до того, чистый он или не чистый, – сказала мать, теряя терпение. – Он не останется в нашем доме вместе со своими… женщинами. Я не собираюсь готовить для гарема.
– Разговор матери и дочери – такое наслаждение, – доверительно сказал мне турок. – Как будто слушаешь перезвон колокольчиков в отаре овец.
– Ты ужасная, ужасная! – сорвалась Марго. – Из-за тебя у меня нет друзей. Ты узко мыслишь, провинциально!
– По-твоему, возражать против троеженства – это провинциально? – вознегодовала мать.
– Это мне напоминает пение наших соловьев. – У турка увлажнились глаза.
– Он турок, что ты от него хочешь? – взвизгнула Марго. – У него должно быть три жены.
– Любой мужчина может избежать троеженства, если только захочет, – стояла на своем мать.
– Видимо, Цветущий Миндаль рассказывает вашей матери о счастливом времени, проведенном в нашей долине, правда? – продолжал турок доверительный разговор со мной.
– Ты всегда меня подавляла, – сказала Марго. – Что бы я ни сделала, все не так.
– Беда в том, что я тебе даю слишком много свободы. Я отпускаю тебя на несколько дней, и вот ты возвращаешься с этим… с этим… старым распутником и его танцовщицами, – возразила мать.
– Вот. Что я сказала? Ты меня подавляешь, – торжествующе воскликнула Марго. – Теперь ты решила, что у меня виды на турка.
– Я бы мечтал привезти их в нашу деревню, – сказал турок, глядя на мою мать и сестру влюбленным взглядом. – Мы прекрасно проводили бы время… танцы, песни, вино…
Барашек обиделся, что никто не обращает на него внимания. Он уже и поскакал, и пометил пол в гостиной, и продемонстрировал пару классных пируэтов – никакой реакции. Тогда он пригнул голову и бросился на мать. Наскок получился выше всяческих похвал. Об этом я могу судить со знанием дела, так как во время своих экспедиций в окрестные оливковые рощи я нередко встречал горячих и необузданных молодых баранов и сражался с ними, к нашему обоюдному удовольствию, как матадор, используя рубашку в качестве плаща. Осуждая результат, я вынужден признать, что атака была хорошо продумана и блестяще проведена: кучерявый барашек врезался своей костлявой головой точнехонько матери под коленки, отчего она улетела на продавленный, набитый конским волосом диван, словно в нее попал артиллерийский снаряд, и там ловила ртом воздух. Действия подаренного им барашка привели турка в ужас, и он поспешил прикрыть мать собой, выставив вперед руки, дабы защитить ее от повторной атаки, похоже неминуемой, так как барашек, довольный собой, отбежал на некоторое расстояние и боевито пританцовывал наподобие боксера, разминающегося в углу ринга.
– Мама, мама, с тобой все в порядке? – переполошилась Марго.
Мать
