летом. Ясно теперь. Ну, иди, присмотрю за Артёмкой-то, никуда не скроется.
– Вот ещё что, баб Валь, – Галина приостановилась у входа в дом и вновь обернулась в сторону скамейки, – вы там про бельё спрашивали да одежду. Так я согласна. Я многое от чего избавляться буду, так взяли бы.
– А ты, знаш, что? Пичугиным отдай. Им зазорно не будет – всё за поллитру сбагрят.
– Так вроде сами хотели? Пошли бы сейчас вещи вместе поразбирали. – Да какой мне наряжаться? Отнаряжалась уж своё. Не, ничего не надо.
Галя хмыкнула, плечами пожала, пошла в квартиру. По пути заглянула к Пичугиным – от одежды и они отказались, а всякие сумочки, посуду, часы, коли не надо, согласились взять. «Вот, бляха-муха, сортировать сейчас вам буду», – возмутилась Галина и пошла сортировать. Муж с приятелем шкаф устанавливают, а она вещи по мешкам: наволочки с простынями на выброс, часы оставить, зеркало старое довоенное оставить, потёртая сумка Пичугиным, зонт затрапезный им же; тапочки старые чёрные, дурацкие динозаврики на них нарисованы – выкинуть.
– Слушай, – вполоборота крикнула она мужу, – установи сразу вентилятор на кухне, да включи. Такое чувство, что до сих пор этим протухшим супом несёт, рисовым.
Первая неделя – в обустройстве. После общаги – двенадцать квадратных метров, туалет в конце коридора, кухня общая – двухкомнатное бытие казалось почти что роскошеством. Тем более после старухи много ненужных вещей повыбрасывали, посдавали, один комод чего стоит – теперь в новообретённом жилье можно было петь, танцевать, строить планы.
– Слушай, а я ведь когда-нибудь и не поверю, что в общаге жила, – по-девчачьи, кружась по комнате, говорила мужу Галина.
Тот курил на кухне и с улыбкой смотрел на жену:
– Со следующей зарплаты плиту на кухне менять будем, – это так, в продолжение планов, веско сказано.
Артёмка крутился возле матери, хватался за брючину, а когда Галина выскальзывала из его нецепких объятий, заливисто хохотал. Галина подхватила сына на руки и подняла под потолок. Высоченные потолки, сталинские.
– Плиту будем новую ставить. Достала нас с Артёмкой общага, – нараспев в такт кружению говорила Галина, – Артёмка вырастет, высокий-высокий будет, три метра, и тогда ему места хватит.
Дурное забывается быстро, любая малая радость его рихтует. А тут каждый день – то подруги из общаги на новоселье придут, обзавидуются, то надо шторы менять – на жёлтые с цветочками, весёлые. В приятных мелочах – будто в тёплой ванне с пеной: ни о чём другом не думается, кроме того, как тебе хорошо и уютно. А этот рёв старухи из гроба? – как пьяные драки в общаге, где-то далеко остался. Был ли он, не был, – никто не напоминает, а самой и вспоминать хочется. Насмеявшись, отдышавшись, села Галина на диван, сына на колени посадила:
– Ну, Артёмка, спроси меня о чём-нибудь
