а он рядом на кресле сидит, в той же футболочке, штанишках, сандаликах, только волосы почему-то на прямой пробор зачёсаны и монетки на глазах:
– Ну, вот, мама, а ты говорила, что я никого пугать не буду.
– А-а-а-а-а-а!
– Да что ты дурная! – толкнул её в плечо муж. – Дом разбудишь. Мне завтра перед рейсом выспаться надо, а ты тут, как резаная, вопишь.
Дней через пять. Муж из рейса вернулся. Артёмку из садика забрала. По пути продуктами затоварилась, чтоб мужа с дороги вкусненьким угостить, – и на 10-ый квартал, домой. Открыла дверь, с порога: – Зразы будешь? Сейчас с капустой приготовлю.
Из комнаты одобрительно:
– Спрашиваешь!
Улыбнулась. Угодила, значит. Артёмку от комбинезончика распаковывает, сама от куртки-шляпки освобождается, все мысли уже на кухне, сейчас только сапоги снять. Нагнулась расстегнуть молнию, и взгляд приморозился:
– Стой, а откуда у нас эти тапки, я ж их выкинула?
Старые чёрные тапки покойной – динозаврики на них нарисованы. Дурацкие такие тапки, и не понятно, за что их Клавдия Юрьевна любила.
– Какие тапки? – голос из комнаты, слышно, как Дима переключает каналы.
Галя тихо Артёмке:
– Иди в свою комнату, с обезьянками поиграй.
Громко мужу:
– Иди сюда. Откуда тапки?
– Достала ты со своими тапками. Отдохнуть не даёт с дороги. Иди, зразы принесла, так готовь, – и не встаёт, пульт от телевизора чик-чик, с Петросяна на Винокура, с Винокура на Елену Воробей.
– Ты, понимаешь, это же баб Клавы тапки. Я их на помойку выкинула. Точно помню. Понимаешь ты или нет? – голос у Галины срывается, комок в горле.
Дима встал, прошёл в прихожую, почёсывает живот. Смотрит так непонимающе и вместе с тем равнодушно.
– Ну и что? У покойной одни тапки, что ли, были?
– С динозавриками одни, её любимые. И я к тому же все тапки выкинула, все!
– Ну, значит, запамятовала, эти не выкинула.
– Ты меня не слушаешь, по-моему. Я что сумасшедшая, что ли?!
– А ты что, хочешь сказать, что покойница с кладбища встала, по помойкам рыскала, чтоб тапки в дом принести? Дескать, чего добром разбрасываетесь?
– А ты не помнишь, что на похоронах было? Не помнишь, как она выла?
– А так вот из-за чего? Тапки свои оплакивала. Ну да, ну да. Пойду я, там сейчас Гальцев выступать будет, у него иногда смешно бывает.
– Стой, я тебе говорю. К нам никто не приходил, пока меня не было?
В дверь позвонили
– Ну, вот накликала, – лениво сказал муж и, почёсывая брюхо, удалился в комнату.
Галина недовольно хмыкнула, пошла открывать дверь. На пороге женщина лет пятидесяти. Незнакомая, выглядит интеллигентно. Только взгляд растерянный, опешивший даже:
