ей все время нужно было куда-то спешить. Зоря потому и дала ей такое задание: не сорвать, а вырастить самой, аккуратно срезать цветки, засушить листья, бережно выкорчевать корни. Прочитать над травой все нужные заговоры, приготовить настои, зашить засушенные цветы в холщовые мешочки. Старательно разложить в нужные ящички, чтобы потом помогать людям в деревне лечить бессонницу, отгонять ночные кошмары, успокаивать мечущееся сердце. Заодно и для сестер отдельный настой сделать, он может им пригодиться, чтобы в будущее заглядывать.
И ладно бы просто сказала вырастить: так нет же, каждый день приходила и проверяла, не торопит ли Василья ростки, не использует ли здесь лунную силу, чтобы те поскорее вытянулись. Нет, она, конечно, говорила, что приходит их просто полить – легко взмахнув тонкой рукой, осыпала их жемчужинками росы, – но Василья-то знала, зачем Зоря является. Ведь полить она и сама могла, без помощи сестры, пусть даже старшей и самой умной.
Это и злило Василью больше всего. Она ведь уже не маленькая девочка, сколько можно ее поучать и наставлять! Как будто и без того мало Зоря с Ясоней ее проверяют. Вечно они так. То заставляют несколько раз заговоры повторять, то сборы ее по травинке перебирают, то вопросы всякие о камнях задают. Только она-то про камни побольше некоторых знает, но где уж там этим наставницам такое понять. Если бы они только ее лунник видели, вот бы удивились! Но ни за что его Василья бы им не показала. Именно потому что они такими противными стали с возрастом.
Хотели бы научить и поддержать, сейчас были бы с ней дома. Сами ушли сейчас Пролетье праздновать, а ей рядом с цветками куковать. Хоть Дворовому жалуйся, пусть подшутит над ними и ворота запрет!
Василья от недовольства топнула ногой. Ей тоже хотелось сейчас на берегу водить хоровод, плясать и песни петь. Там и Прохор точно будет со своими гуслями. Василья всегда слушала его, будто завороженная: даром, что инструмент не волшебный, зато как мелодично переливается, словно струны из лунного света!
Она глянула на ростки, потом на свою ладонь и нарочито громко, будто надеясь, что сестры ее услышат, сказала:
– Ну знаете, хватит с меня. Я не для того этой силой управлять стала, чтобы теперь ей не воспользоваться.
И только она занесла руку над сон-травой, как откуда ни возьмись, на стол запрыгнул Баюн. Внимательно посмотрел на Василью своими янтарными глазами, удобно разлегся на столе, зевнул, а потом укоризненно сказал:
– Пожалеешь ты об этом, Василья. Вот тебе крест, пожалеешь. Сестер не слушаешь, так хоть кота послушай, уж я-то поумнее вас буду.
– Да неужели? Кого из сарая вытаскивали недавно, когда он за мышью погнался, да ширину щели в полу не рассчитал?
– Ну я на то и мудрый кот, чтобы меня было много. Не меня, так ты бы Зорю послушала. Она тебе сон-траву зачем доверила? Чтобы ты урок важный вынесла. Ну а ты опять торопишься куда-то. Используешь силу – значит, урок зря был.
– Что ж. Давай, мудрый кот, просвети меня. Какой такой урок я должна понять? Кроме того, что на меня можно
