сынок, – покачал головой Никифор. – К смерти надо относиться уважительно, тогда и она тебя уважит. Ну, а к людям нужно с любовью. Правда, эта мудрость с годами постигается. Этот парнишка, которого вы двухсотым зовёте, на смерть наплевал. Да и людей не особо любил – вот деревом его и задавило.
На следующий день состоялась эвакуация первого десанта. Оставшиеся люди отправились на лыжах на новую базу. Нужно было достраивать начатое. Взяв по сорок килограммов провизии, Морозов с товарищами тоже присоединились к своим. Они дошли до базы самостоятельно, благо, два взвода оставили хорошо протоптанную лыжню. Но вскоре вернулись, чтобы ставить баню Никифору. Уговор есть уговор, и Анисимов не стал его нарушать. Он отрядил ребят в помощь старику. Тем более, что армейская баня оказалась обыкновенной палаткой.
Баню рубил Женька Бойцов, остальные лишь помогали. За две недели сруб был готов. Уже прощаясь, Никифор подарил Тимофею самодельный клинок, взяв с него чисто символическую плату.
– Вот держи, сынок, по всему видать – он может тебе шибко пригодиться. По душе ты мне пришёлся! Обстоятельный, все мелочи предусмотреть норовишь. Баньку поставили, теперь в гости милости просим. Всем табором приходите! Так командиру и передай.
– Так ведь не достроили ещё, – удивился Тимофей.
– К лету выстоится! Печку перенесу, а там и крышу поставим. Недолго уж осталось.
…В конце января дежурный лесоохраны неожиданно поймал сигнал «SOS» на волне местного фельдшера. По бестолковым координатам он понял, что человек в панике и нужна срочная помощь. Кое-как успокоив передающего, он добился описания точного местоположения. Зная, что рядом расположилась группа военных, радист связался с ними. Он доложил Анисимову, что местный фельдшер просит помощи у охотников. Нужно срочно отвезти лесника в клинику для операции.
Старший лейтенант принял решение и быстро поднял третий взвод по тревоге.
– Морозов, ты был у лесничего в самом начале?
– Так точно.
– Дорогу помнишь?
– Так точно.
– Бери своё второе отделение, и дуйте к нему на заимку. Местному фельдшеру помощь нужна. Фомич заболел. А я с остальными пойду на луговину, где мы высаживались. Надо площадку готовить для вертолёта.
Встав на лыжи, часов за шесть отделение Тимофея отмахало сорок километров по снежной целине, стараясь обходить овраги. Пятеро бойцов вошли в дом бесшумно. Молодая девушка-врач сидела в ногах постели Самарина и, едва сдерживая слёзы, причитала:
– Никифор Фомич, миленький, потерпи ещё немного. Они уже идут на лыжах.
– Нешто, потерплю. Ты только не плачь, дочка, – бодрился Никифор, сдерживаясь, чтобы не заматериться.
Он прекрасно понимал, что молодой неопытный врач, да ещё в панике, мало чем поможет. Главное, дождаться парней, они хоть до вертолёта дотащат.
– Всем сушиться и пока отдыхать, – приказал Тимофей, сбрасывая с себя бушлат, насквозь промокший от пота. –
