style="font-size:15px;"> – Как-нибудь в другой раз.
– О чем же у нас пойдет разговор, господин провидец?
– Как вы оказались в этой тюремной палате?
– Это долгая история.
– Ничего, времени у нас достаточно.
Крайзе молча собирался с силами. Версию не выстраивал, это я заявляю ответственно. Он уже столько раз излагал свою историю, что повторить ее для него не составляло труда. Трудность была в том, что от частого употребления повествование несколько стерлось, потеряло свежесть новизны, а он очень хотел, чтобы ему окончательно поверили, потому что только в этом случае он получал возможность сохранить себя в мире живых.
На его беду, для того чтобы поверить в то, что случилось с Густавом Крайзе, надо было обладать незаурядной склонностью к фантазиям!
Как поверить в реальность волшебной сказки?! Как убедить прожженных контрразведчиков, что выкладываемые им факты есть реальное и точное расписание судьбы? Как убедить судьбу, что ему более не хочется участвовать ни в каких подозрительных, немыслимых по своей природе выкрутасах? Как заставить поверить этого припадочного Мессинга, что он не врет?
Как сохранить жизнь?
Где найти какие-то особенные, проникновенные слова, более глубокое и убедительное объяснение простому, в сущности, желанию не стать «палачом».
Это слово я отчетливо выудил в голове Крайзе. Он предпочитал употреблять его по-русски. Оно его коробило. Оно торчало из мешанины предавших его желаний, как гвоздь в сапоге. Он мечтал вступить в гитлерюгенд, он хотел завоевать в гитлерюгенде значок «за меткую стрельбу», он рвался доказать на фронте, что полукровки тоже кое-что стоят.
Он это доказал!
Но убивать детей ради Германии, даже ради фюрера, это было слишком!
Это никуда не годилось.
Картинка нарисовалась самая безыскусная.
«…снегу по колено. Эсэсманы, окружившие деревню, неторопливо сгоняют женщин и детей к сельсовету. Прикладами загоняют в сельсовет. Дюжий вояка заколачивает двери крест-накрест, двое поливают углы здания бензином, поджигают. Громкая команда, и солдаты отправились по домам на поиски спрятавшихся. По всей деревне там и тут гремят выстрелы.
Из ближайшей к сельсовету избы с плачем выползли двое детишек, девочка и мальчик. Наверное, брат и сестра. Мать, по-видимому, приказала им сидеть тихо, не высовываться.
Дети подбежали к горящему строению, заплакали навзрыд. Стоявший рядом шарфюрер брезгливо взял девочку за пальтецо и швырнул в пламя, затем так же поступил с укутанным в рваный женский платок братом.
– Вы испытали потрясение, Густав?
– Меня вырвало, господин медиум. Эсэсманы смеялись, а шарфюрер подбодрил – еще парочку таких акций, Густав – и ты научишься обращаться с унтерменшами. Вот этого я испугался более всего. Я ведь так хотел вступить в СС…»
«Молчите!!! Отвечайте мысленно, я пойму. Вы хотели записаться в СС? Зачем?!!»
– Да, господин Мессинг!
